– Я… не знаю, – пробормотал я. – Никогда нельзя быть уверенным.
– Можно, с «Дюнапаком», – сказал он и не оставил бы меня в покое, если бы мне не отказали нервы. Пробормотав что-то, я поспешил скорее убраться из магазина.
ВЫ спросите, почему? Он задал вопрос: хочу ли я «получить» «Дюнапак», а не купить. Я и представления не имел, что означает «получить» в их обществе. В качестве оплаты могло использоваться что угодно, вплоть до накопленных купонов какой-нибудь лотереи, или, может быть, отработанного количества трудодней – в этом случае он захотел бы узнать, где я работаю, какой у меня социальный капитал, или что-то в этом же духе, о чем я не имел понятия. Впрочем, это мог быть просто гипотетический разговор о предстоящей покупке.
Гадать я не хотел, но и подвергать себя еще большей опасности тоже. Моя грубая ошибка с проверкой работающего «Дюнапака» и о новых моделях едва ли казалась простительной.
Бог мой, сколько неизвестности и риска подстерегает нас в мире, о котором мы ничего не знаем. Можно сколько угодно мечтать о том, чтобы очутиться в будущем, но на деле – та еще проблемка.
– Подожди, друг! – вдруг услышал я за спиной крик продавца.
Я оглянулся, надеясь, что сделал это с такой же небрежностью, как и пешеходы, обернувшиеся на него. Он быстро зашагал ко мне, с очень озабоченным выражением на лице. Я ускорил шаг, стараясь держать дистанцию и одновременно надеясь, что люди, которых я обгонял, посчитают, будто я просто опаздываю на встречу. Продавец не бежал за мной и не звал полицию, но я не мог быть уверен, что он не станет этого делать дальше.
Едва только зайдя за угол, я побежал, как угорелый. Увидел переулок в конце квартала и нырнул в него. Нашел дверь в подвал и спрятался там, вжавшись в стену, дрожа от напряжения и нехватки воздуха, как пловец, который слишком долго пробыл под водой.
Даже после того, как дыхание успокоилось, я не торопился покидать укрытие. Улица, возможно, была оцеплена – полиция, армия и морской флот вместе взятые могли поджидать меня, чтобы арестовать.
Что заставляло меня так думать? Да просто понимание того, насколько озадачился бы тот же самый древний египтянин, если бы его арестовали в метро за плевки – самое невинное занятие в его время! Я, возможно, сделал столь же невинный для себя проступок, который в этой эпохе могли посчитать за преступление. А разве в какие-либо времена незнание законов освобождало от ответственности?
Вместо того чтобы вернуться на улицу, я предпочел обследовать здание. Оно казалось странно тихим и пустым. Я не мог понять почему, пока не набрел на туалет, где увидел небольшие кабинки и умывальники, которые располагались чуть выше моих коленей. Это была школа. Дети уже отучились, потому и пусто.
Мне казалось, будто внутри растаял ледяной стержень, державший меня в напряжении. Я сразу почувствовал легкость. Вероятно, не нашлось бы лучшего места в городе, где я мог спрятаться.
Начальная школа!
А ведь продавец сказал: « – Все знают о «Дюнапаке» еще с начальных классов».
БРОДЯ по школе, я испытывал жутковатое ощущение, как будто с детства привычная обстановка была искажена временем до почти полной неузнаваемости.
Не было никаких досок, больших учительских столов и привычных ученических парт, чернильниц, указок, глобусов или книг. Тем не менее, это была школа. Это я понял еще по приспособлениям в туалете, а теперь окончательно убедился, увидев небольшие стулья, аккуратно задвинутые под низкие, ярко окрашенные столы в классных комнатах. В большом удобном кресле, вероятно, сидел учитель, если он не ходил по классу.
Возле каждого стула, закрепленного за своим, отдельным столом, находилась коробка с экраном, с обеих сторон ее располагались проволочные катушки на небольших шпинделях. На катушках стояли крупные четкие цифры. Около кресла учителя находился ящик со множеством таких же катушек, а на внутренней стене, напротив огромных окон висел большой экран.
Задавшись целью узнать что-нибудь о «Дюнапаке», я вошел в одну из таких комнат и сел на стул учителя. Я ощущал себя подобно археологу, гадавшему о назначении странных реликвий, найденных в мертвом городе.
Кресло было похоже на самолетное, оно позволяло сидеть вертикально или откинувшись на спину. Возле подлокотника располагался ряд кнопок. Я нажал наугад одну из них и нервно сжался, ожидая какого-нибудь подвоха.
Включились встроенные в потолок и стены светильники, в то время как комната стала постепенно затеняться. Я недоуменно огляделся, чтобы понять, что случилось, ведь все еще был день.
Окна, казалось, пришли в движение, будто задвигались, и солнечный свет постепенно угасал. Я усмехнулся, подумав, чтобы сказал бы на это древний египтянин. Я предположил, что окна представляли собой два листа поляризованного стекла, разделенных вакуумом, чтобы не пропускать холод и тепло, а освещение комнаты было синхронизировано с механизмом поляризации.