Гарри осторожно выбрался из-за стола, стараясь не задеть книжные башни, обогнул шкаф и устремился к кофе на колоннаду, на ходу разминая кисти, как привык в квиддиче. А говорят, квиддич бесполезен! Да разве бы он смог так точно работать палочкой, накладывая два заклинания одновременно, одно вербально, другое нет, если бы не научился высматривать снитч, одновременно уворачиваясь от бладжеров?
Кофе оставалось совсем немного. Гарри вылил себе остатки, подогрел магией, долил молоком из кувшина и подумал, что зря опять забыл взять специально купленную еще позавчера корицу. К корице в кофе его пристрастил Стивен. Он еще и мускатный орех клал, и даже перец. Гарри раз попробовал, но ему не понравилось.
— Кофе есть? — со спины подошел Ричард из оксфордских.
Не такой сноб, как Джон. Гарри ему даже начал немного сочувствовать: Джон с приятелем обращался, как Малфой с Гойлом, а ведь Ричард тупым, как Гойл, совсем не был.
— Я последний себе вылил, — ответил Гарри.
Сел на скамейку, упер затылок в колонну. Впереди белел мертвый город-проекция. За последнее время Гарри к нему притерпелся. Или просто устал. Схемы перекодирования Даниэль изобретал — в голове звенело. У Стивена получалось немного попроще, структурно. Но больше объемом. Был бы толк — было бы легче. Но каждый раз видеть, как непонятный текст меняется, оставаясь таким же непонятным…
— Здесь бы в квиддич погонять, — сказал Ричард. — Столько места!
— Ты играешь? — повернул голову Гарри. Ричард возился с кофейником.
— Ну да, — ответил тот. — Загонщиком был в Оксфорде. А Дэвид — вратарем.
— А Джон?
— Ты что, — хмыкнул Ричард. — Джон у нас аристократ. Он греблей занимался, выигрывал даже что-то там. Я не разбираюсь, скучно. Плывут и плывут. А вот квиддич — это по-настоящему.
Гарри не мог не согласиться.
Ричард сделал себе кофе, сел рядом с Гарри, и они со вкусом обсудили нынешний чемпионат, фаворитов, аутсайдеров, сошлись на том, что Болгария сильно сдала, а Ирландия — наоборот, и что английская сборная — полный позор, хоть за Уэльс болей. Кофе закончился на кандидатурах в команду библиотеки. «Ну не может же быть, чтобы здесь никто не играл, кроме нас», — сказал Ричард, и Гарри опять согласился. Хорошая мысль. Надо ее обдумать и действительно собрать команду. Узнать, можно ли играть на портике и где найти инвентарь. Может, в общаге есть. Наверняка же есть…
— А работа как? — спросил Ричард.
— Ну как… —Гарри поднялся убрать чашку в шкаф. — Работаем. Вроде одну подпись расшифровали. К большому солнцу.
Расшифровали — громко сказано. Язык определили. С точностью девяносто процентов. Гэльский, увы. Стивен даже решил не сообщать профессору, а подождать другой подписи для подтверждения.
— Здорово, — протянул Ричард уныло. Допил кофе одним глотком. — На одной подписи уже можно статью сделать… А у нас глухо. Честное слово, не понимаю, что Джон так уперся… Я хотел к вам перейти, — пояснил он, когда Гарри посмотрел недоуменно. — Хорошее же дело, а помочь ему с кодом и Дэвида хватит.
— Конечно, хорошее дело, — сказал Гарри. — Библиотека же! Я спрошу Стивена, может, они с Джоном поговорят нормально? Одно дело ведь делаем.
— Вот именно, — кивнул Ричард. — Но поди это объясни нашему Джону. Ладно, пойду я работать. А о квиддиче надо подумать.
Гарри кивнул.
Мысли о квиддичной команде поддержали его до обеда, по пути на обед он Стивену идею и изложил. Стивен его выслушал и постучал себя по лбу.
— Упоминание квиддича здесь — мгновенная анафема, хорошо если не проклятие!
— Так не в зале же! — воскликнул Гарри. — За колоннадой места на два стадиона хватит! Даже в Оксфорде есть квиддичная команда, Ричард был загонщиком, Дэвид — вратарем. Я ловец, осталось еще тройку найти. Тут же все летают, неужели не найдем?
— Ричард, значит…
— Ну да, — сказал Гарри. — Кстати…
С Джоном Стивен разговаривать отказался.
— Слушай, — сказал он, — если Ричард хочет к нам в проект перейти, пусть сам со мной говорит, с профом, с Джоном. А вот так, через посредника, просить меня уболтать его приятеля… Нет уж. Джона я не обижал, он сам обиделся и сам дуется. Я в его сложных аристократических переживаниях ничего не понимаю, я человек простой. Мне бы хорошо поработать, поесть и пива выпить. Кстати, о поесть. Вкусно пахнет, не находишь?
Пахло в самом деле вкусно и непонятно. И два пролета до столовой они гадали, что же сегодня дают на обед. Не угадали оба. Повара устроили день баварской кухни, и на некоторое время Гарри забыл и о Джоне, и о квиддиче: печеное свиное колено требовало полной концентрации.
Когда колено закончилось, оказалось, что вокруг полно незнакомого народа и все разговаривают. К ним в столовой часто подсаживались: Стивен любил раззадорить коллег на диспут и уйти в самый его разгар. Его уже обещали начать привязывать к стулу, а он смеялся: «Поймайте сначала!»
Гарри, чувствуя себя добрым и ленивым, откинулся на спинку стула с чашкой в руках. Он хотел просто послушать, но его заметили. Рыжий, почти как Рон, мужчина в рубашке, джинсах и мантии был смутно знаком. Кажется, профессор. Вроде бы немец. Точно немец, акцент не подделаешь. Но как его зовут?
— Вот скажите, Гарри, что вы будете делать, если я дам вам перемножить матрицы действительных чисел сто на сто?
— Паниковать, — благодушно улыбнулся Гарри. — А потом полезу в справочник и проведу тяжелые часа три.
О том, что сначала он полезет в словарь уточнять, правильно ли он понял задачу, Гарри решил не говорить.
— Вот! — воздел палец рыжий вроде бы профессор. — А знаете, сколько требуется маггловскому компьютеру на то же самое? Миллисекунды!
— Копировать магглов, — сказал совсем незнакомый парень напротив, — крайне глупо.
— Именно! — неожиданно обрадовался рыжий. — Совершено точно! Если я вам, Гарри, выдам сотню картинок и попрошу разобрать на группы по сходству, что вы будете делать?
— Схему Штербы-Старра, — ответил Гарри, применявший эту схему раз тридцать за последние две недели. — Критерии похожести будут мои, разумеется, если без уточнения. Час займет примерно.
— Именно! А маггловский компьютер с такой задачей на произвольном наборе картинок не справится. Их техника устроена сложно, но примитивно. Да-да, примитивно! Она умеет только складывать, всего лишь очень быстро складывать. Поэтому все, что нельзя свести к сложению, выходит у магглов с трудом. Для магии же именно эти задачи — поле деятельности! Мы ни в коем случае не должны копировать магглов, это завело наш мир в тупик. Вы посмотрите на Англию и ее магические анклавы! Девятнадцатый век! Дикость! Нет-нет, мы должны найти свой путь, путь магического прогресса, решения тех задач, к которым магглы и не знают как подступиться!
— Например? — спросил Гарри, заинтересовавшись.
— Например, перевод. Заклятие истинного перевода с незнакомого языка на ваш родной. Например, задача оптимума…
— Но, — вмешался сосед Гарри справа, — простите, профессор Штайн, заклятие истинного перевода невозможно, ограничения Бэкона показывают явно, что магия…
— Какая глупость! — воздел руки профессор. — Невозможно! Вот именно из-за таких, как вы, Льюис, мы и сидим в прошлом столетии и мечтаем, как бы вернуться в век Священной Римской. А мы должны думать о будущем! Магглы к звездам летают, а мы что делаем? Пыль стираем с фолиантов фланелевой тряпочкой!
Он фыркнул презрительно.
— Невозможно, надо же! Бэкон показал, что существующая магическая схема не может перевести с неизвестного языка на известный. Но что нам мешает изменить схему? Что есть магия в сердце своем, если не идеальный философский язык? Язык идей Платона. Кто здесь читал Платона?.. Удручающее зрелище. Кто знает, что такое философский язык?