Гарри покосился на Стивена. Стивен сидел, сложив руки на груди, и ухмылялся довольно. Давать определение он явно не собирался.
— Язык, в котором форма высказывания идентична смыслу, — сказал Гарри, вздохнув. Зря он, что ли, статьи читал и в словари лазил? — В смысле, вытекает из обозначаемого…
— Именно! — обрадовался профессор. — Знак полностью определен обозначаемым — и наоборот. Как показал де Соссюр — кто здесь читал де Соссюра? Я так и думал, — ни в одном человеческом языке это не так. Ни в естественном, ни в придуманном. Однако магия никак не является человеческим языком, вы согласны?
— Но профессор, — сказал названный Льюисом, — это допущение не решает проблему перевода никоим образом! Язык магии — латынь, и…
Парень напротив Гарри схватился за голову.
— Выбранный язык современной западной магии — латынь, — сказал профессор вредным голосом. — Люди тысячи лет занимались магией, не подозревая о латыни, и продолжают ею заниматься, латыни не зная. Возьмем Китай, возьмем Индию, возьмем каббалистов, в конце концов! Или, по-вашему, Бен Бецатель не был магом?
— Бен Бецатель, разумеется, был магом, но каббала относится к направлению рун, — возразил Льюис. — Китайские даосы искусны в зельях, хоть и менее, чем им приписывают, но это всего лишь зелья!
«Ай!» — подумал Гарри, заметив, что Стивен нахмурился. Зелья Стивен умел и любил — не так, как Даниэль, но тоже нежно и, судя по тому, что Гарри довелось наблюдать на кухне общаги, вполне взаимно.
— Я надеюсь, — сказал Стивен вкрадчиво, — вы не считаете, что зелья — это не магия?
— Разумеется, магия! — спохватился Льюис. — Но она и не нуждается в переводе. Ингредиенты одинаковы везде, рунная магия не поддается переводу в принципе…
Профессор Штайн фыркнул.
— …а язык чар, настоящих чар — именно латынь. Оптимальность латыни была доказана еще в пятнадцатом веке…
Профессор замахал на Льюиса руками, закричал: «Замолчите!» Льюис оскорбился, и интересный разговор превратился бы в свару, если бы не влез Стивен.
— Профессор Штайн, все хотел спросить: у вас в группе квиддичистов не найдется?
Профессор запнулся на «даже вы должны понимать, что» и поскреб в затылке.
— Найдется, несомненно, да я и сам… А вам, простите, зачем?
Из столовой Гарри вышел с полной командой по квиддичу, с координатами и визитками, и с обещаниями найти инвентарь в обмен на место для тренировок.
Инвентарь он, правда, решил найти сам. Мало ли. Так надежнее.
— Кто такой этот профессор Штайн? — спросил Гарри, когда и от столовой, и от профессора они удалились на достаточное расстояние.
— Не помнишь? Я тебе его вроде показывал. Или нет? Томас Штайн, «Новейшая магия», — сказал Стивен. — Хороший мужик, умный. С Великой Идеей.
— Я заметил, — улыбнулся Гарри. — Чем ему так латынь не нравится?
— Да не латынь сама по себе… В этом вопросе он прав, кстати. Доказательство «оптимальности латыни», в самом деле! И ведь верят…
— Э… — произнес Гарри.
Стивен посмотрел на него так, что Гарри просто услышал: «Поттер, вы идиот!» Рефлекторно, не иначе.
— Объясняю, — вздохнул Стивен. — Есть такое доказательство. Проблема в том, что его текст никто не читает, все размахивают названием. А аргументы там на уровне «латынь — язык Библии, следовательно латынь — изначальный язык». Прежде чем ты спросишь, языки Библии — иврит, арамейский и греческий.
Гарри изобразил всем своим видом, что ничего подобного спрашивать не собирался. Истинная правда: он всегда полагал, что Библия написана по-английски, и немало сейчас удивился. Стивен фыркнул.
— Латынь никакой не оптимальный для магии язык, — продолжал он, — но когда чары систематизировали, вся научная работа велась на латыни и у нас, и у магглов. Так и осталось, а теперь и оспаривать избранность латыни уже вызывает… Ну, ты слышал. И ведь Льюис не идиот, просто очень уж маг.
— То есть ты считаешь, что заклинания можно перевести на, скажем, немецкий?
— Да какая магии разница? — пожал плечами Стивен. — Ты сам подумай, это же очевидно. Если существует невербалка, магические выбросы у детей, то магии все равно, на каком языке с ней общаются. Вот ты картой пользовался? Такой тетрадкой?
— Конечно. Она сделана на немецком? — догадался Гарри.
— Именно. Если бы команда Штайна довела ее до ума, цены бы им не было. А они… — Стивен махнул рукой. — Ты оценил масштаб его Великой Идеи о магии как философском языке?
— Примерно, — осторожно сказал Гарри. — Наверное, такие заклятия и нам бы помогли в расшифровке.
— Мелко мыслишь, Гарри, — вздохнул Стивен. — Это всеобщая теория магии всего-навсего. Объединение зелий, рун, чар и трансфигурации. Такое в последний раз Гриндельвальд собирался сделать, но не вышло. Хотя кто его знает. Может, и вышло. Теперь оценил?
Гарри ошарашенно кивнул. Он помнил, как Гермиона на первом курсе возмущалась, что чарам учат одним способом, трансфигурации — вторым, зельям — третьим, и предметы не складываются в единую картину. Потом им на шесть лет стало немного не до того, но мысль, что единой картины вообще нет, Гарри в голову не приходила совсем.
— А знаешь, чем его группа занимается? — вопросил Стивен. — Пишет учебник по невербалке! Пытается воспроизвести маггловский сканер. И фотоаппарат, чисто средствами магии. И заставить Быстро Пишущее Перо записывать текст на непонятном владельцу языке. И все!
Идея учебника по невербалке Гарри понравилась «благородным безумием», как говорила Герм. И фотоаппарат — интересная мысль. Да и Перо…
— Но ведь это уже много, — сказал он. — Разве нет?
— Слишком, в том-то и дело. Разбрасываются, никаких результатов, публикаций никаких, а его Идея… Она не для послеобеденного трепа, а для серьезной работы, а он время тратит на Быстро Пишущие Перья!.. Ладно, — вздохнул Стивен. — Извини, что-то я завелся. Все потому что работа не вытанцовывается. Что-то мы упускаем…
— Что-то простое? — улыбнулся Гарри.
— Точно. Гриндельвальд был гением, следовательно, наверняка большим лентяем. И не стал бы тратить три часа на расшифровку своего же дневника пятилетней давности. Общего ключа у него, может, и не было, но наверняка имелась схема ключей. Простая и логичная.
— Для него.
— То-то и оно… Кстати, о логике, — сказал Стивен. — Будешь договариваться о квиддиче, обязательно поговори с начальником Каталога. Он здесь глава гильдии Библиотекарей. И если он скажет «нет» — не спорь.
— Понятное дело, — фыркнул Гарри. — Я еще жить хочу!
Может быть, Стивен ожидал чего-то другого, но Гарри поговорил с начальником Каталога в этот же вечер. Специально ушел с работы на час раньше.
Начальник Каталога мастер Гессе, сидевший в тот вечер на «XYZ» почти под самым куполом, его выслушал, против ожидания не возмутился, а потребовал предъявить подробный план: где играть, как ограничивать поле, как защищать игроков. Когда Гарри план изложил (о будущих играх он думал в перерывах между выматывающими схемами, и думалось ему легко и приятно, гораздо приятнее чем о схемах), мастер Гессе коротко кивнул.
— Не возражаю, — сказал он. — Если хоть один из мячей залетит в рабочие помещения, вы будете исключены из библиотеки пожизненно.
Гарри сглотнул и подтвердил согласие с условием. Формально, громко, как положено при магических контрактах.
Согласия, особенно такого легкого, он не ожидал, но тем лучше, разве нет?
Вернулся на Пояс подождать Стивена, сел за столик подработать план — и в первый раз увидел, как начальник Каталога улетает с работы.