Двадцать восьмого Гарри сделал шесть схем Даниэля (очень хотелось рассказать об их бесполезности, но Гарри держался), покопался с учебником — Люк с головой ушел в статью, и учебник лег на Гарри — и часам к пяти выяснил вдруг, что голова работать отказывается.
Хотелось чего-нибудь легкого. Например, погулять. Купить рождественские подарки. Найти Джинни что-нибудь милое. Не думать о Селвине, Джоне и грядущей комиссии.
Стивен сидел, уставившись в стену, и Гарри решил его побеспокоить: когда Стивен думал, он смотрел в тетрадь и жевал ручку, а вот так он не-думал.
— Слушай, — сказал Гарри. — Пошли пройдемся. Головы проветрим. Сосиску съедим. У меня уже мозг спекся.
Стивен вздохнул и согласился.
— О, кстати, — сказал он, когда они вышли в Берлин и увидели первую гирлянду в витрине. — Сейчас же двадцать восьмое? Вчера рождественский рынок начался. Пошли на Жандарменмаркт! Горячего вина выпьем.
Горячего вина Гарри еще не пил, поэтому идею поддержал с энтузиазмом.
Рождественский рынок Берлина от Хогсмита отличался, мягко говоря, разительно. В Хогсмите перед магазинами просто ставили палатки, продавали венки и свечи, выпечку, имбирное печенье и магические безделушки. Тогда ему казалось, что палаток очень много, но ему просто не с чем было сравнивать.
Площадь между двумя церквями всю заставили палатками. И чего там только не было! Гирлянды, свечи простые, свечи ароматические, с запахами лаванды, корицы, мандаринов, елки, сдобы, ванили. Свечи фигурные, свечи многоцветные, венки из елки и остролиста, маленькие елочки, украшения из камня, металла, кости, керамики. Салфетки. Полотенца с оленями, убегающими от Санта-Клаусов. Полотенца с Санта-Клаусами, лезущими во все возможные трубы, летящими над лесами, городами, деревнями. Звезды на елку. Фигурки для яслей. Рождественские ясли, похожие на макеты средневекового города с кующими кузнецами, горящими огнями и жующими овцами. Имбирные пряники. Кофе со специями. Горячее вино. Очень сладкое, не очень, со специями и почти без. Крендели. Фигурки из марципана. Ясли из марципана. Фрукты из марципана. Хлеб с фруктами. Хлеб с цукатами. Сосиски. Тушеная капуста с яблоками. Жарящийся на вертеле поросенок, поливаемый собственным жиром. Сыр. Колбаса в травах. Еще вино. Специи. Игрушки. Деревянные игрушки. Старые игрушки. Новые игрушки. Часы с кукушками, похожими на драконов. Еще специи. Детские книги. Перья и печати, разноцветный воск и чернила. Вручную сделанные тетрадки из разноцветной бумаги…
Гарри открыл одну, в переплете из синей ткани, и вздохнул восторженно: на голубоватой плотной бумаге проступали контуры засушенных трав и цветов. Как они попали в бумагу, он не понимал, да и не хотел понимать. Зачем препарировать настоящее чудо?
«Джинни понравится», — подумал Гарри и купил синюю тетрадку. И зеленую — для себя.
Подошел Стивен с сосиской в одной руке и пакетом из палатки с перьями в другой.
— Никогда не мог устоять, — сказал он, показывая пакет. — А ты что нашел?
Гарри раскрыл зеленую тетрадку на страницах цвета деревьев в марте — зеленоватой тонкой дымки — и на листьях вербены, и Стивен замер, уставившись на вербену, будто видел ее впервые.
— Эй, — позвал Гарри осторожно, подождав немного. — У тебя сосиска стынет. Что случилось?
Стивен поднял на него взгляд, и Гарри начал улыбаться: глаза у Стивена были шальные и ошарашенные.
— Гарри, — сказал он. — Гарри, ты не поверишь. Я понял. Я понял, в чем секрет Гриндельвальда.
========== 28 ноября — 7 декабря 1998 г. Берлин ==========
— Это все одна система, Гарри, — говорил Стивен, когда они шли домой с рождественского рынка. — Бумага, пропитанная зельем, чернила… Они не выцвели за столько лет, и состав их еле восстановили, и неизвестно — точно ли. Как только чернила высыхают до конца — страница шифруется. И чтобы снять шифр…
— Опять зелье?
— Разумеется! Капнуть на страницу, я полагаю, или распылить. Это все объясняет. Бумага искажает восприятие, отсюда и описки, и ошибки в преобразованиях. И понятно, откуда столько иллюстраций. Рецептура зелий менялась: он переезжал, а в разных регионах ингредиенты сильно разнятся по качеству, многих и вовсе не найти. Ему нужно было где-то записывать состав, и он нашел идеальное решение: в самом дневнике. Рисунки, Гарри! Особенно те, что на полях, в начале разделов!
— Растения — понятно, — сказал Гарри. — Напоминания об основном ингредиенте, да? Но в тридцатой же сплошная астрономия?..
Стивен запнулся, подумал и страшным голосом произнес:
— Джон Ди!
После чего и вовсе замолчал, а в общежитии кинулся к зельеварной плите.
В общей комнате валялся «Словарь для забывчивых магов», Гарри прочитал про Джона Ди и придуманную им систему алхимической записи. Про старые алхимические знаки и соответствие элементов управляющим планетам. Солнце управляло золотом. Что это значило, Гарри не знал, в Хогвартсе их зельям с золотом не учили, а на расшифровку намека его понимания предмета не хватало. Но Стивену, судя по энтузиазму, знаний хватило вполне.
Возвращение Джона через два дня прошло почти незаметно. Просто настал понедельник, и оксфордских за столом стало двое. Гарри приглядывался к нему, но Джон выглядел таким же, как и всегда. И Перо не записывало ничего интересного: оксфордские говорили только о работе. Гарри исправно подкладывал перу бумагу, испепелял старые записи, но начинал уже думать, что мало создать «мечту шпиона», главное — установить в правильном месте. Если Джон и Ричард обсуждали зловещие планы у себя дома на Ягерштрассе, то Гарри о них не мог узнать никак. В Хогвартсе шпионить за Драко было гораздо удобнее.
Как, хотелось бы знать, справлялся Снейп?
Тем временем настал декабрь. Седьмого числа в библиотеку прибыла комиссия. В измененном составе, как и предсказали накануне слухи в столовой: профессор Фейли от Оксфорда то ли заболел, то ли попал в тюрьму. Разброс мнений Гарри порадовал. Фейли, как писала Гермиона, действительно сказался больным, но так ли это на самом ли деле — она не знала. В Университете его не видели с убийства Уэйка.
По случаю явления комиссии группа с утра собралась в полном составе. Стивен, неделю почти не отходивший от котла, сразу же уткнулся в бумаги. Даниэль покачал головой.
— Стивен, ты стал неожиданно молчалив и незаметен в последнее время.
— Я думаю, — пробормотал Стивен. — Когда я думаю, я глух и нем, и ем… если найду что…
— Не верь ему, — сказал Гарри. — Он всегда находит.
— Великая Идея? — сочувственно спросил Даниэль. — Опять пробуешь зелья?
— Угу, — ответил Стивен.
Даниэль меланхолично улыбнулся.
— Мне все больше кажется, — сказал он, — что эти дневники вообще не зашифрованы. Что это такая шутка Темного Лорда Гриндельвальда и расшифровывать их бесполезно…
Разумеется, комиссия вошла в комнату именно в этот момент.
— Лица! Ты видел их лица?!
— Не смешно, — пробурчал Даниэль, горбясь над чашкой кофе. — Стивен, прекрати. Я подвел профессора…
— Да перестань! Рабочий момент, они и сами посмеялись! Все же ученые, кто из нас не нес бред?
— Они не ученые, они администраторы, — сказал Даниэль мрачно. — Темные Повелители Грантов. Они не могут нести бред.
— И квиддичный стадион им не понравился, — вздохнул Гарри. Вид у главы комиссии был — ну точно дядя Вернон.
Стивен отмахнулся.
— Да не волнуйтесь! Вот сработает моя Великая Идея, и ничего больше не будет иметь значения!
— А профессор о ней знает? — спросил Даниэль.
— Ага. Но у него есть своя, ты же понимаешь.
— Он тебе не поверил.
Стивен пожал плечами.
— Ты же знаешь, у него предубеждение против зелий.