На кухне шкварчало, кипело и пахло — кофе, мясом, розмарином и хлебом.
У правой — «никаких зелий» — плиты стоял Стивен в черной майке и джинсах, дирижируя кофейником и двумя сковородками. На одной жарилась яичница — два желтка в кусках хлеба, на другой — три котлеты. Яичницу он переворачивал левой рукой, а котлеты — правой. Когда Гарри подошел ближе, забурчал кофейник. Стивен снял его невербальной «Левиозой», прежде чем Гарри дернулся помочь, и кофейник уплыл на стол. Гарри повернул ручку конфорки.
— Спасибо! — улыбнулся Стивен. — Наливай себе кофе, я с запасом сделал.
Гарри поблагодарил.
— Я еще яичницу хотел…
— Сковородки внизу, — Стивен мотнул головой в сторону шкафа. — Еще одна осталась. Яйца знаешь где. Становись рядом.
Гарри оглядел плиту, на которой зелья варить было можно, с настороженностью. Впрочем, плита была чистая…
— Да не бойся! Зелья тут сейчас варит один Даниэль, ну и я иногда, а мы аккуратисты. С этой плиты есть можно!
— Я, пожалуй, всё же поем более традиционно, — фыркнул Гарри и полез за сковородкой. И даже чуть не передумал: плита показалась ему гораздо чище.
— Мы же маги, — пробормотал он, накладывая двойное очищающее: от масла и от окалины. — Сложно, что ли, убрать?!
— Некоторым сложно. Тем кто привык, что за ними всё подтирают благодарные за их существование родственники, — сказал Стивен. С граном яда в голосе. И ответил на недоуменный взгляд Гарри: — Да жил тут парень, надоел мне страшно. Хотел у профа постдок делать, но сбежал домой, месяца не прошло.
— А что так? — Гарри налил в сковородку оливкового масла, уменьшил огонь до среднего и начал разбивать яйца.
— Профу не понравился. Никому вообще-то, но с профом они сцепились. У него тоже была Великая Идея. Сам понимаешь, две Великие Идеи в одной группе не уживутся.
— Ага. Хорошо, что у меня нет Великой Идеи.
Стивен хмыкнул. И то верно, у Гарри не было никакой идеи, не то что Великой.
— А у тебя есть?
— Конечно, — сказал Стивен и выключил газ. — У меня очень простая Великая Идея: всё гораздо проще.
— Проще? — переспросил Гарри.
— Именно. Пока не знаю как. Но проще.
Яичница отправилась на тарелку, а котлеты — на доску, к разрезанному хлебу и помытому салату.
— Обед? — поинтересовался Гарри.
— Ага, — ответил Стивен, за пару движений собирая бутерброды. — Мой, Даниэля и твой.
Гарри вытаращился на него.
— Ты можешь отказаться, тогда я твою долю с удовольствием съем, — сказал Стивен. Завернул бутерброды, отложил. Сел и начал нарезать яичницу на квадратики. — Но сегодня столовая не работает, и рестораны рядом с Бранденбургскими тоже. Да и погода поганая, снег будет. Так что не ломайся.
— Я не… — ошарашенно начал Гарри. Спохватившись, вспомнил о завтраке и еле успел спасти его от обугливания. — Спасибо большое. Но тебе не нужно было… Я бы разобрался!
— Фигня, — махнул вилкой Стивен. — Вы с Даниэлем вчера ничего не купили, потому что я всех пить уволок. А сегодня мне захотелось котлет. Делать одну котлету — извращение, не находишь?
— Можно же заморозить…
— Можно. И проклятиями защищать. А у меня проклятия плохо выходят, я лучше угощу. Ты не думай, здесь не всегда так тихо, это народ после пятницы отсыпается. На неделе за свою еду нужно драться!
— Тогда с меня завтрак завтра, — решительно сказал Гарри. Муку он в шкафу вроде видел. Ну и не может же быть, чтобы в городе было закрыто вообще всё! — Блины тебя устроят?
— Вполне, — Стивен посмотрел на него с интересом. — А ты умеешь? Настоящие?
— Это какие? — Гарри очистил сковородку, оставил ее остывать, сел с тарелкой за стол и налил себе кофе. — Бретонские или американские?
Стивен отсалютовал ему кружкой.
Поели они быстро и выдвинулись в путь. На улице стало посветлее, но ненамного. С серого глухого неба мелко моросило. Гарри надвинул заклятую от дождя шапку на уши и поднял шарф повыше.
— Мерзля, — фыркнул Стивен. Он ни шапки, ни шарфа не надел. — Ты же британец, неужели тебе на континенте холодно?
— Мне и в Британии иногда холодно, — признался Гарри страшным шепотом.
Стивен фыркнул.
Интересно, подумал Гарри, на каком факультете он учился? Наверное, на Гриффиндоре, но тогда он старше, чем кажется. Или в Равенкло. Нет, всё же… Гарри гадал всю дорогу до метро и когда они уселись в теплом вагоне, спросил.
Стивен расхохотался.
— Парень, я из Северной Ирландии! Из Дерри! Какой еще Хогвартс! До нас эти ваши письма не долетают, совы согласны с ИРА, не иначе, а в Уснех нас не берут. Ирландскую школу, — пояснил он, заметив недоумение Гарри. — На дому я учился, как все. И в ученичестве потом, когда в Манчестер удрал. Так что с систематическим образованием у меня швах, но я не горюю.
Еще бы! С четырьмя-то, как минимум, языками… И естественной, как дыхание, беспалочковой невербалкой. Якобы систематическое образование Гарри смотрелось рядом как-то бедно. Ну и ладно. Зато с проклятиями у него полный порядок!
— Мое систематическое, — сказал Гарри, — было тоже каким-то не слишком систематическим, знаешь.
— Что-то слышал, — осторожно отозвался Стивен. — Крупная была заварушка?
Вопрос вышиб из Гарри воздух.
Надо же, для него — Вторая Магическая, большие буквы и одна и та же дата смерти на памятниках, а для кого-то — заварушка…
— Крупная, — ровно сказал Гарри. — Это верно.
— Понял, — кивнул Стивен. — Нам выходить.
Они пересели на линию до «Под Липами», и Стивен — явно чтобы загладить неловкость и сменить тему — начал рассказывать про Берлин. Про разодранный город, до сих пор до конца не сросшийся.
— …Если аппарировать с запада на восток, можно убиться. А если наоборот — попасть в подвалы Штази. Это госдеп Восточной Германии, там подвалы эти давно замурованы, никто не найдет. Несколько придурков в прошлом году так пропали, аппарировали на спор, местные авроры так их и не нашли. Призраков, наверное, прибавилось.
— …О да, их очень много. В берлинском аврорате специальный отдел есть по их упокоению. Гитлера никто не видел, но говорят, где гитлеровский бункер был, иногда видят детей Геббельса. Стоят и поют. Хором. Врать не буду, сам не встречал, хотя специально ходил. Ты что, не знаешь, кто такой Геббельс?!
— …Вот будет погода, пройдемся как-нибудь пешком до работы, представишься Фридриху Великому. Памятнику, а ты что подумал? Он хранитель нашей части Берлина. Я читал, Хранители по ночам ходят по городу, проверяют, всё ли в порядке, и маг может их увидеть, но только Рождественской ночью. Доживем до Рождества и проверим…
За разговором они добрались до библиотеки очень быстро. И на этот раз до рабочих комнат направились по лестнице из холла. «Нужно же тебе оба пути показать», — пояснил Стивен.
К счастью, лестницы выше шестого этажа двигались, иначе до цели они бы доползли только к обеду. Двадцать этажей! Нет. Только на метле. Только через центральный зал. Каменные коридоры навевали на Гарри тоску своей одинаковостью.
В комнату они вошли в половине десятого. И Гарри тут же натолкнулся на очень знакомое выражение глаз на совсем незнакомом лице.
— Гарри Эванс, — протянул по-английски плотный, в полноту мужчина в темной мантии, и Гарри захотелось зажмуриться.
«Наша новая знаменитость».
— Наше новое… приобретение. Я — профессор Майкл Кольбе. Вы будете меня называть профессор Кольбе. Идите-ка сюда, герр Эванс, и расскажите нам — на латыни, чтобы все поняли, — какие новые умения вы нам принесли.
Гарри вздохнул. И пошел — рассказывать.
— …Нет, я не знаю древнегреческого. И старогерманского. И немецкого тоже не знаю. Я только латынь — ну, вы слышите как. Нет, Волапюка тоже не знаю, про него даже не слышал, честно говоря. И про Пасилингву. Да, вы совершенно правы, мой английский тоже далек от совершенства.