Богачев бросился к телефону.
— Волга, Урал, Воронеж! — кричал он в трубку. — Приготовиться, ждать команды! Сибирь! Москва говорит. Показался противник. Три танка в направлении прямо на школу.
Дегтярь стоял у окна, держа бинокль в руках.
— Разрешите доложить! — гаркнул он необыкновенно лихо. — С нашей стороны, от Дома инженеров, реку переходит человек.
— Знаю, — сказал Богачев, — это Федичев выслал наблюдателя к старой иве. Кавказ! Федичев, ты? Приготовился? Давай, давай, голубчик!
— Разрешите доложить, — выкрикнул Дегтярь, — показалась пехота.
Я кинулся снова к окну. В это время немцы уже шли быстрым шагом, почти бегом, метрах в ста или ста пятидесяти за танками. Ясно я различал чуть согнувшиеся фигуры офицеров с пистолетами в руках. Солдаты были в серых куртках, в руках они держали, прижимая к животу, странные ружья с очень толстыми дулами. В это время одно за другим ударили орудия отца. Перед танками поднялись столбы земли. Немцы, видимо, не ждали сопротивления. Цепь растянулась, но продолжала бежать вперед.
— Мажет Федичев, — крикнул Дегтярь.
Странно было слышать свою фамилию и знать, что от моего отца что-то зависит, что он тоже действует в этом удивительном сне.
— Волга, Урал, Воронеж! — кричал в трубку Богачев. — В чем дело? Почему пулемета не слышу?
Снова ударили орудия, снова столбы земли поднялись в поле, и сразу Дегтярь закричал:
— Мажет Федичев. Пропустил, теперь не задержит.
В это время начал бить пулемет и затрещали винтовочные выстрелы. Настолько близка была немецкая цепь, что я заметил, как задрожали толстые дула немецких ружей. Не сразу я понял, что дула дрожат потому, что ружья стреляют, не сразу догадался, что это и есть знаменитые немецкие автоматы. Орудия отца били теперь раз за разом, не переставая. Столбы земли вздымались под самым носом у танков.
— Шпильников! — кричал Богачев. — Почему мало стреляешь? Давай, давай больше.
Земля взметнулась в самой середине немецкой цепи. Два солдата упали, третий пробежал еще несколько шагов, тоже упал и покатился, переворачиваясь с боку на бок. Танк, шедший посредине, пошел медленнее.
— Подбит! — крикнул Дегтярь, но танк рванулся и снова набрал скорость. — Чорт! — Дегтярь стукнул кулаком по подоконнику. — Мажет Федичев! — и в этот момент танк остановился окончательно. — Подбит, подбит! — заорал Дегтярь.
— Печора! — кричал Богачев в телефонную трубку. — Давайте огонь, чорт вас дери, что вы, заснули, что ли? Почему пулемет молчит?
Снова и снова около танков вставали столбы земли. Два оставшихся целыми танка вдруг на полном ходу развернулись и с такою же быстротой помчались обратно.
— Бегут! — ревел Дегтярь. — Бегут! Ай, Федичев — умница!
Из подбитого танка выскочили три фигурки и, согнувшись, побежали в сторону, туда, где рос небольшой куст на краю межи. Винтовки били теперь все время. Сверху мне были ясно видны стрелки, прижимавшие щеки к прикладам, торопливо щелкавшие затворами. Я не понял, отчего вдруг посыпались на меня маленькие кусочки стекла, и не обратил на это внимания. Офицеры, шедшие по краям немецкой цепи, взмахнули руками, и солдаты все как один повалились на землю.
— Легли, — кричал Дегтярь, колотя кулаком по подоконнику, — честное слово, легли! Лешка, видишь?
— Тише! — крикнул Богачев и снова заговорил в трубку: — Ружейный огонь прекратите! Кавказ, Федичев, тревожь помаленьку.
Дегтярь хлопнул меня рукой по спине.
— Держись, Леша, — сказал он, — знай ваших!
Богачев положил телефонную трубку, встал и подошел к окну. Снова мир, видимый из окна, стал спокойным и обыкновенным. Он немного напоминал ландшафт из учебника географии — аккуратный, чистый и мертвый. Два танка быстро удирали. Они перевалили через небольшой холм, исчезли в овраге, и все стало совсем пустынно. Только над нефтехранилищем поднимался густой, темный столб дыма.