Ярким примером участия И.М. Висковатого в подобной работе являлся официальное московское летописание, к которому в XVI в. в значительной мере был причастен Посольский приказ. В описываемый период непосредственное отношение к составлению летописей имели А.Ф. Адашев и И.М. Висковатый, использовавшие документы Царского архива. Во второй половине XVI в. составлялось крупнейшее летописно-хронографическое произведение средневековой Руси – Лицевой свод. Предварительная работа – выбор используемых летописных списков и других памятников письменности, живописных образцов, написание черновиков, «памятей» и т. д. – осуществлялась в Посольском приказе при участии И.М. Висковатого. В Лицевом своде неоднократно упоминалось его имя как активного и искренне преданного сторонника Ивана IV. Трудно точно представить себе объем проделанной работы и тем более определить степень участия И.М. Висковатого в осуществлении замысла царя. Книга неоднократно редактировалась в соответствии с необходимостью определить чью-либо вину или заслуги, но положение И.М. Висковатого оставалось незыблемым.
7 мая 1570 г. Иван IV принимал литовских послов, а «встречи им были две: первая встреча – вышел из столовых сеней на рундуке печатник Иван Михайлович Висковатый да дьяк Андрей Щелкалов». В июне 1570 г. Висковатый участвовал в боярской комиссии на переговорах с польскими послами в Москве, 22 июня вручал послам грамоту. Через месяц после этого он будет казнен.
Обстановка в стране становилась все более напряженной (боярские заговоры, опричные погромы, подозрительность царя). Висковатый был отстранен от руководства внешней политикой. Опричная дипломатия терпела одно поражение за другим.
В конце 60-х гг. высокое положение при дворе занимали братья Щелкаловы. Можно предположить, что они специально затеяли спор с И.М. Висковатым о земельных владениях, в результате чего В. Щелкалову присудили за «бесчестие» 200 руб., а И.М. Висковатый был вынужден уступить ему свою вотчину в Переяславском уезде. Интрига Щелкаловых сыграла не последнюю роль в опале Висковатого, а в лице А. Щелкалова царь готовил ему замену.
Сразу по возвращении опричного войска из Новгорода было затеяно так называемое «московское дело» против высших приказных чинов, по которому среди прочих был арестован и казнен родной брат И.М. Висковатого – Третьяк. И.М. Висковатый резко объяснился с царем, убеждая его прекратить кровопролитие. Иван IV в ответ разразился угрозами. Вскоре было предъявлено обвинение более чем 300 людям, в том числе почти всем главным дьякам московских приказов. И.М. Висковатого обвинили в заговоре с целью сдать Новгород и Псков польскому королю и посадить на трон В.А. Старицкого, в изменнических сношениях с турецким султаном и крымским ханом, которым он будто бы предлагал Казань и Астрахань. Тем самым опричные деятели снимали с себя большую долю вины за военные неудачи.
Суд и розыск по «московскому делу» были недолгими. 25 июля 1570 г. осужденных вывели на рыночную площадь, именовавшуюся в народе Поганой лужей. На площади были приготовлены орудия пыток, горел высокий костер, над которым висел чан с водой; стояли виселицы. Иван Грозный явился в окружении 1,5 тыс. стрельцов. И.М. Висковатого распяли на кресте из бревен и после гордого отказа повиниться и просить о помиловании расчленили живого на глазах царя и толпы.[168]
Так расправился Иван IV со своим испытанным советником, которого по свидетельству современников «любил как самого себя». Вместе с И.М. Висковатым казнили более 100 человек, в том числе бывшего его помощника, главу Посольского приказа А. Васильева и государственного казначея Н. Фуникова. Описывая казнь И.М. Висковатого, итальянец А. Гваньини заключал: «Таков конец превосходного мужа, выдающегося по уму и многим добродетелям, канцлера великого князя, равного которому уже не будет в Московском государстве».[169]
Остается добавить, учреждая в 1583 г. во всех монастырях поминовение опальных, царь прислал в Троице-Сергиев монастырь очень большой вклад на помин души И.М. Висковатого: 223 руб. и на 23 руб. вещей. В то же время на поминовение Сильвестра в Кирилло-Белозерский монастырь было выделено 25 руб. и 25 алтын.[170] В последовавших приписках к Царственной книге, которые были сделаны, очевидно, самим царем уже после смерти И.М. Висковатого, особенно подчеркивались полезные дела и верность дьяка.