В 1613–1614 гг. русская дипломатия восполнила для себя пробелы в информации о международной обстановке и позиции зарубежных держав.[282] В частности стало известно о независимости Нидерландов, о республиканском устройстве этой страны, о её положении на международной арене. И руководство Посольского приказа имело основания в целом положительно оценивать итоги работы русских дипломатов. Но последующие четыре года принесли немало неудач.
Московское государство не оставило намерения добиться признания династии Романовых со стороны такой авторитетной державы, как империя Габсбургов. Это русскому правительству удалось, правда, не сразу: в марте 1615 г. московский гонец И. Фомин даже подвергся домашнему аресту в Вене (на аудиенции у цесаря он заявил протест, когда тот не встал при произнесении царского имени).[283] Но вскоре император Матвей все же признал Михаила Федоровича законным правителем России и согласился быть посредником в деле примирения Московского государства с Польшей. Он направил на русско-польский посольский съезд под Смоленск своего представителя Э. Хайделиуса. П.А. Третьяков и С. Романчуков предписали членам русской делегации, чтобы имперскому посреднику они «ни в чем... не верили... и во всем бы от него остерегались», даже предлагали «в третьи цесарева посла не призывать».[284] Дьяки не доверяли австрийской политике – и не ошиблись: Хайделиус активно действовал в интересах поляков. Последней попыткой заручиться уже не поддержкой, а только нейтралитетом Империи была миссия Л. Мясного (1616–1617). Цесарь заверил гонца, что не будет оказывать помощь Польше, но в том же 1617 г. в Москве стало известно, что полякам было разрешено вербовать войска во владениях Габсбургов.[285] Таким образом, у русских дипломатов окончательно сложился взгляд на Империю как союзницу Польши и враждебную России державу.
В 1615–1616 гг. русские послы И. Кондырев и М. Неверов побывали во Франции с целью прояснить позицию этой страны, а также в Голландии, где они должны были просить посредничества в переговорах со Швецией и помощи оружием и деньгами против Польши. Оружия и денег голландские Генеральные штаты не дали. Они направили своих представителей на русско-шведский посольский съезд в Дедерино (где те занимали прошведскую позицию), причем не столько по просьбе России, сколько по настоянию своего союзника – шведского короля. В Москве находился тогда голландский торговый представитель И. Масса, чьи заверения дезинформировали внешнеполитическое руководство России. Но голландскому правительству не доверял начальник Посольского приказа, имевший для этого основания. Еще в 1614 г. Посольский приказ уведомил Генеральные штаты о необходимости направить к царю посольство в качестве залога дружественных отношений между Московским государством и республикой Соединенных провинций. О том же сам думный дьяк говорил и на переговорах с Массой в январе 1615 г.[286] Но своего посла Нидерланды так и не прислали. Кроме того, летом 1616 г. в Москве стало известно о шведско-голландском союзном договоре. Наконец, не в пользу Нидерландов свидетельствовала и позиция представителей этой страны в Дедерине.
В ноябре 1617 г. в Копенгаген и Гаагу было отправлено посольство И.И. Баклановского. Посланник должен был вновь попытаться склонить Данию к антипольскому союзу, но встретил решительный отказ Кристиана. Москва имела основания надеяться на соглашение с союзными ей Нидерландами. В Гааге русский посол должен был просить заем в 100-200 тыс. руб., но голландцы послали лишь немного свинца и пороха.[287]
Наибольшие надежды Россия возлагала на Англию. Посол И. Грязев, побывавший там в 1615–1616 гг., повторил просьбу о посредничестве в переговорах со Швецией и предложил заключить союз против Польши и Габсбургского дома. Английский представитель Д. Меррик был направлен на Дедеринский съезд, где активно поддерживал русскую делегацию. В июле 1617 г. в Англию отправилась миссия С. Волынского и М. Поздеева. Послы везли в Лондон проект англо-русского договора, в котором предусматривалось, что король Яков I должен будет с московским царем «на Жигимонта короля полского и на сына его Владислава стояти вместе заодин и земли ево воевати».[288] Московское государство брала обязательство помогать Англии в случае нападения на неё Польши, хотя руководству Посольского приказа было известно, что Польша не принадлежала к числу врагов Англии. При невозможности заключения военного союза стороны обязывались помогать друг другу казной. В случае же отказа послы должны были просить дипломатического нажима на Данию и Голландию и денежной субсидии. Русское правительство рассчитывало получить от 70 до 200 тыс. руб. Менее 40 тыс. послам предписывалось не брать.[289] Англия не стала заключать невыгодного для неё союзного договора, но субсидию дала – около 30 тыс. руб. из средств Московской компании. Среди держав, к которым обращалась Россия, Англия была наиболее лояльной. В качестве благодарности русское правительство предоставило английским купцам большие льготы в торговле, даже в ущерб интересам своих купцов.