К внешнеполитическим проблемам этого времени относилось и укрепление России на дальневосточных рубежах. В 1685 г. в Москве были получены грамоты маньчжурского императора, содержавшие как территориальные претензии, так и предложение переговоров. В связи с этим Посольский приказ составил справку о прежних сношениях с Цинами. В конце года было решено направить в Приамурье «великое и полномочное посольство, имевшее целью заключить договор о мире, открытии торговли и установлении границы...» Тогда же в Пекин выехали гонцы с известием об этом решении. В.В. Голицын был «деятельным участником организации посольства» во главе с Ф.А. Головиным. Послам готовили не только документы. Из Москвы были взяты «парадный шатер с полами в футляре», иконы, «ковер золотный... штандарт, лохань да рукомой золоченые...» Отдельно в Посольском приказе описали «дорожный» чернильный прибор: «Ящик... на ножках, чеканены на нем травы, а на том большом ящике чернильница, песочница, где перья кладут, стаканец на ношках серебряных фигурных. Посреди того большого ящика фигура серебряна ж, на ней корона, в середине той короны глобус. В большом ящике 2 ящика выдвижных, один большой, другой поменьше».
В.В. Голицын проявлял непосредственный интерес к делам посольства, о чем свидетельствовала его конфиденциальная переписка с послом, затрагивавшая весьма широкий спектр вопросов. Ход переговоров осложнялся рядом факторов, в том числе китайским военным присутствием в районе переговоров. Нерчинский договор, подписанный «в ненормальной обстановке» лишь весной 1689 г., оценивался как «насильственныы», не установивший границу «в общепринятом смысле». Тем не менее договор привел к весьма необходимой тогда стабилизации отношений между двумя государствами.[527]
Конечно, глава внешнеполитического ведомства занимался и многими другими делами: повседневной службой в приказе и царском дворце, организацией и отправкой посольств в зарубежные страны, приемами и переговорами с иностранными представителями, ознакомлением с донесениями послов и ответной почтой.[528]
В «канцлерство» В.В. Голицына расширились и укрепились дипломатические связи России. Это выразилось, в частности, в учреждении постоянных представительств за рубежом. С 1688 г. в Польше и России существовали постоянные резидентства для «общего над неприятелем промыслу и скорого их государских дел доношения». Первым русским постоянным представителем в Речи Посполитой стал крупный дипломат П. Возницын, а в Москве польские интересы представлял Ю. Довмонт. Подобным же образом укреплялись русско-нидерландские и русско-шведские дипломатические контакты.[529]
Известно, что ведению Посольского приказа, кроме дипломатических сношений, подлежали и московские слободы, заселенные иностранцами. Таким образом, «по долгу службы» В.В. Голицын был тесно связан с Немецкой и Мещанскими слободами столицы. Он проявлял интерес к упорядочению посадских служб, разбирался с жалобами на захват земли, занимался проблемами различных выплат. Особое внимание он уделял названным слободам в период стрелецкой «смуты» 1682 г.[530]
Внедрение в российскую жизнь многих культурных новшеств можно также рассматривать как проявление широкого внешнеполитического кругозора В.В. Голицына. Не последнюю роль (в том числе и личным финансовым участием) сыграл князь в открытии Славяно-греко-латинской академии (1687). Братья Лихуды контактировали с ним со времени своего приезда в Москву (март 1685 г.). Иоанникий и Софроний «считали его одним из своих посредников в отношениях с правительством и всегда обращались к нему с различными просьбами, называя князя благодетелем и управителем во всех их нуждах». Уже после открытия Академии Иоанникий писал В.В. Голицыну: «О той милости, которой я удостоился от державнейших автократоров Московии через твою милостивую и человеколюбивую душу, я не забыл и не забуду... молиться Богу... за милость, жизнь, мир, здравие, спасение и оставление грехов Василия Васильевича...»[531]
В 80-е гг. XVII в. открывались школы, распространялась грамотность среди дворян, церковников и горожан. Вообще для социальных верхов столицы того времени была характерна определенная тяга к просвещению, знаниям. Этому способствовал и глава правительства, который «мечтательными толками о необходимости разносторонних преобразований будил дремавшую мысль правящего класса...»[532] Его богатый дом в Охотном ряду отличался не только изысканной роскошью внутреннего убранства. Князь имел замечательную библиотеку с книгами на русском и иностранных языках. Здесь были труды по богословию, философии, истории, военному делу, грамматике, гражданскому управлению и др.
527
РКО-2. С. 9, 766, 790, 53. См. также: РГАДА. Ф. 62. Оп. 1. Д. 7, 8, 9, 10; Демидова-1973. С. 289-311; Мясников B.C. Указ. соч. Гл. V.
529
См.: Обзор. Ч. 3; РГАДА. Ф. 79. Оп. 1. Д. 232, 231; Ф. 50. Оп. 1. Д. 9, 10; Ф. 96. Оп. 1. Д. 122.
531
Яламас Д.А. Послание Иоанникия Лихуда князю В.В. Голицыну // Россия и христианский Восток. М., 1997. Вып. 1. С. 179, 184.