— Фамилия и отчество?
— Магомед Адамович Саралиев.
— Угу…. — Горец дописал отчество и фамилию, — год рождения?
– 21 марта 1977 года, — снова соврал Забайри.
— Когда ты должен вернуться? — Горец помахал блокнотом, чтобы высохли отпечатки.
— Сразу, как только позвоню и отправлю СМС-ки.
— Телефон сюда.
Забайри показал глазами на нагрудной карман. Горец вытащил оттуда разобранный кнопочный телефон.
— Седой, по абонентам поговори с ним, куда, кому он должен был звонить и о чём.
2
Горец отошел в сторону, тут же к нему подошли остальные члены группы, кроме Седого, который продолжал допрашивать задержанного.
— Ребятки, дела такие. Их там восемнадцать рыл. Почти вдвое больше, чем нас. Времени в обрез. Если поднажмем, успеем к смене дозорных — это сразу минус четыре. А дальше валим всех, используя фактор внезапности. Если всё сложится, успеем отработать и вернуться до темноты.
— Что с этим? — один из бойцов кивнул в сторону Забайри.
— Кончаем, возиться с ним некогда, — Горец подбросил на руке свежеприобретенный трофейный нож.
— Вообще–то он связной, — с сомнением сказал один из бойцов.
— Да. Согласен. Если его прокачать, можем на кого–то еще выйти. Как минимум, на пособников. Подкинем фейсам работы, — Горец на несколько секунд задумался, потом указал пальцем на «курильщика» и стоящего рядом с ним молодого бойца:
— Вы двое наказаны, поэтому останетесь здесь. Со связного глаз не спускать. В разговоры с ним не вступать и вообще никак с ним не контактировать. Сидеть тихо. Ждать нашего возвращения.
— Товарищ старший лейтенант… — опустив глаза, виновато сказал «курильщик», — я‑то ладно, а Мичмана за что?
— За то, что не затолкал тебе сигарету в глотку, когда ты только собирался закурить. Когда вернемся, можешь сбегать пожаловаться папашке. Может, он тебя поймет и пожалеет. Всё. Погнали!
Через минуту группа полностью растворилась в лесу, оставив у кромки леса Забайри и его вынужденную охрану.
Горец злился на себя за то, что два месяца назад проявил малодушие и позволил зачислить к себе во взвод сына «очень влиятельного человека». Он знал, что такие «сынки» не служат долго, быстро нахватывают наград, получая их через голову командира и увольняются, чтобы потом на пьянке в хмельном угаре рассказывать, как они геройствовали и как много «духов» положили. До добра это, конечно, не доводит. Он был уверен, что Фагот (а именно такой позывной был у любителя покурить на природе) сознательно нарушил его запрет, стремясь продемонстрировать свою независимость и особый статус.
Горец внимательно смотрел в бинокль на бандитскую базу. От палой листвы рябило в глазах и приходилось напрягать зрение, чтобы рассмотреть фигурки людей. Двое, по–видимому, были заняты приготовлением еды у костра. Еще двое возились с чем–то чуть в стороне от них. Больше никого не было видно. Найти признаки дозорного блиндажа ему не удалось.
Он разделил группу на три части. Седого и еще троих бойцов отправил наверх, на поиск дозорной землянки и уничтожение обеих смен. Троих оставил в качестве оцепления, в случае, если бандиты попытаются уйти вниз, в сторону от ручья. Сам с тремя бойцами отправился искать потайной выход из бункера к ручью. Передвигаться приходилось медленно, любой шум мог насторожить бандитов, у которых за долгое время жизни в дикой природе резко обострялись все чувства.
Седой тоже разделил группу. Двоих отправил обходить по длинному маршруту, а одного бойца с позывным «Лютый» взял с собой. Лютый не выбирал себе позывной. Сначала это была кличка. Еще в первую чеченскую кампанию его, молодого солдата–срочника, после контузии взяли в плен бандиты. Когда Лютый пришел в себя, он голыми руками убил троих боевиков, которые везли его на «Ниве» куда–то в горное селение, и вернулся босиком по грязному снегу с тремя трофейными автоматами к своим.
К дозорной землянке удалось подползти почти вплотную. Как раз в это время с базы на смену дозору начали подниматься два бандита. Вторая группа явно не успевала. Но Седой всегда умело действовал, если что–то шло не по плану. Он ткнул пальцем в Лютого и показал на себя. Лютый кивнул: «Сами, так сами».
Два бандита совершенно расслабленно подошли к дозорной землянке. Сзади из листвы бесшумно и быстро поднялись две фигуры. Седой зажал бандиту рот и быстро нанес несколько ударов ножом в шею. Тот обмяк и Седой, подняв его голову за подбородок, провел лезвием по горлу, перерезая голосовые связки. Посмотрел на Лютого. Тот уже сидел на корточках перед своим бандитом: одним резким движением он свернул ему шею и аккуратно уложил на листву. Седой погрозил Лютому кулаком и показал нож. Лютый кивнул. Вход в землянку был узкий, и, конечно, проще было бы бросить туда гранату, но это всполошило бы весь лагерь.