— Я посмотрел — всё непригодно. И патроны они сожгли.
— Ничего, я знаю, где схрон с оружием, вооружимся.
— Будем воевать вдвоем?
— Нет. Ты вернешься домой. Про тебя не знают. Я уйду на другую базу, к Умару.
— Как я вернусь домой? Что скажу?
— Скажешь, что ездил на заработки в Магадан, добывал золото.
— И ничего не заработал?
— Деньги я тебе дам, не волнуйся. На жизнь хватит. Сейчас нужны люди внизу. Думаю, они там всех взяли. Поэтому так легко нашли базу.
— Верно говоришь.
— Сделай вот что — выкопай могилу и похорони там останки братьев. Нехорошо, если они так и будут в пепле лежать.
Через две недели, когда Забайри уже уверенно стоял на ногах, они с Юсупом выкопали схрон с оружием. Взяли по автомату, несколько снаряженных магазинов, по две гранаты, остальное закопали обратно. Когда Юсуп отправился к дальнему схрону за провизией, Забайри поднялся к месту, где была дозорная землянка. Руками раскопал землю возле дерева и вынул пластиковый бочонок. В нём находился тактический рюкзак. Забайри потребовалось усилие, чтобы вытащить его из тесного бочонка. Он расстегнул молнию и заглянул внутрь — рюкзак был набит пачками денег. Забайри отсчитал десять пачек со стодолларовыми купюрами, сложил их в тряпку и завязал узлом. Потом аккуратно поставил бочонок с рюкзаком на место. Глубоко закапывать не стал.
Когда Юсуп вернулся, Забайри показал ему на узел.
— Это тебе. Здесь надолго хватит.
Юсуп развернул узел, несколько секунд смотрел на пачки денег и прочувствованно сказал:
— Я твой должник.
— Перед тем как возвращаться домой, купи новую одежду и помойся хорошо. Старую одежду и обувь выбрось. Автомат спрячь где–нибудь в лесу, потом перепрячешь поближе к дому. Никому не доверяй и ничего не рассказывай. Я с тобой свяжусь, когда придет время. А пока займись каким–нибудь бизнесом, чтобы не привлекать внимания ментов.
— Хорошо. Да хранит тебя Аллах.
— И тебя, са вош!
Бандиты обнялись, и Юсуп, прижимая к груди узелок с деньгами, пошел прочь. Забайри подождал несколько минут и, крадучись, последовал за ним. Он убедился, что Юсуп ушел достаточно далеко, и вернулся к тайнику с деньгами. Достал рюкзак, закинул его себе за спину, и тронулся в путь.
Через два дня он пришел к базе Умара, но обнаружил, что она уже довольно давно разорена и заброшена. Вокруг зияли ямы с пустыми пластиковыми бочками. Значит, здесь основательно поработали федералы, раз нашли и подняли все схроны.
К следующей базе он шел три дня. В последний день у него закончились продукты и он ел одну черемшу. Подходов к этой базе он не знал, поэтому шел медленно, опасаясь попасть на заминированный участок. Его насторожило отсутствие охранения. База была целой, но выглядела безлюдной и безжизненной. В склоне горы он нашел вход в землянку и, открыв дверцу, крикнул внутрь:
— Братья, свои. Не стреляйте.
Но ответом ему была тишина. Забайри включил фонарик и пополз по узкому лазу внутрь. В нос ему ударил тошнотворный запах, и приходилось сдерживать рвотные позывы. Он достиг бункера и посветил фонариком. По коже поползли мурашки — у давно потухшей печки сидели два черных распухших тела. Перед ними лежали миски, которых даже не коснулась плесень. На лежанках он насчитал еще пять таких же уродливых черных тел.
Забайри в панике бросился прочь. Выбравшись наружу, он долго пытался отдышаться и прийти в себя. Возле одного из деревьев обнаружился еще один черный труп, рядом с ним также валялась железная миска.
Очевидно, федералы схватили кого–то из пособников и организовали поставку отравленного провианта. Забайри не знал, выжил ли кто–то из этой банды, но ясно осознавал, что продукты с этой базы брать нельзя. Он подумал о том, что следовало бы похоронить братьев, но от одного взгляда на отвратительный склизкий черный труп его бросало в дрожь.
Отойдя подальше от этого страшного места, Забайри сел на корточки и задумался. Русские взялись за Кавказ всерьез. Спокойной жизни теперь не будет, и даже в глубоком лесу сейчас небезопасно. Нужно строить новые базы, в том числе и запасные, налаживать снабжение… Это был большой труд. И он не гарантировал выживания, о чём красноречиво свидетельствовали трупы на последней базе.
Если бы Забайри хотел работать, то работал бы сейчас в Ингушетии, где–нибудь на стройке. Он почувствовал, что устал от крысиной жизни, от вечного холода и голода, изнуряющего труда и не менее изматывающего ожидания. «Имарат Кавказ», как корабль со сгнившим днищем, медленно погружался на дно. Покинуть эту дырявую посудину, пока есть такая возможность, было бы очень благоразумно.