Археологические исследования последних лет, произведенные в Верхнем Поднепровье, позволили, как мне представляется, определить ту область, откуда в середине I тыс. н. э. пришли в Среднее Поднепровье славянские племена — поляне, северяне, уличи, те племена, которые заселили в Среднем Поднепровье область, ставшую вскоре древнейшей Русской землей.
Выше уже шла речь о том, что специфической особенностью славянской культуры VI–VII вв. в Среднем Поднепровье, выявленной по археологическим данным, была глиняная посуда реберчатых биконических форм. Она лепилась от руки, являлась продуктом домашнего производства и поэтому может рассматриваться в качестве надежного этнического признака. Раннесредневековые славянские древности Волыни и Полесья, т. е. земли древлян и волынян, живших за рубежами древнейшей Русской земли, керамики такого типа не знали. Нет ее и западнее, в области бассейна Днестра. На территории Польши и Чехословакии славянская культура середины и третьей четверти I тыс. н. э. характеризуется преимущественно посудой так называемого пражского типа, совсем непохожей на среднеднепровскую. Некоторые другие формы раннесредневековой славянской керамики на территории Польши также не могут быть сближены с биконической среднеднепровской посудой.
Единственной областью, где возможно искать истоки реберчатых биконических форм среднеднепровской керамики VI–VII вв., являются южные и восточные части Верхнего Поднепровья. Там на берегах Днепра, Десны и их притоков известно несколько десятков мест поселений второй и третьей четверти I тыс. н. э., речь о которых шла в предыдущем очерке. Они близки среднеднепровским поселениям VI–VII вв. не только формами своей глиняной посуды, но и всеми другими признаками, отмеченными при археологических исследованиях. Поселения эти были сравнительно небольшими; как правило, они располагались низко — на незначительных всхолмлениях в пределах поймы или на краю сниженных участков надпойменной террасы. Единственной формой жилищ, отмеченной во многих пунктах, были прямоугольные полуземлянки, точно такие же, как охарактеризованные выше тясминские, надпорожские или исследованные на Южном Буге. Уже в ряде случаев вблизи селений были найдены могильники с трупосожжениями. Эти древности, их более поздняя группа (VII–VIII вв.), по сути дела ничем не отличаются от синхроничных им тясминских, надпорожских, побужских и только что ставших известными лесостепных левобережных поселений.
Но если в Среднем Поднепровье наиболее ранние из интересующих нас древностей относятся к VI–VII вв., если можно лишь предполагать, что будут найдены древности V в., синхроничные наиболее ранним «древностям русов», то в Верхнем Поднепровье древности этого рода относятся не только к третьей четверти, но и к середине и второй четверти I тыс. Последние генетически связываются с позднезарубинецкими (стр. 54–60). Очевидно, после того как на Среднем Днепре рухнула черняховская оседлость, славянское население, обитавшее в Верхнем Поднепровье, стало расширять свою территорию в южном направлении, продвинувшись в область, которую занимали некогда его далекие зарубинецкие предки.
Недавно И. П. Русанова, говоря о поднепровской раннесредневековой керамике, отделила верхнеднепровские материалы от среднеднепровских, представила их как две самостоятельные, не связанные между собой группы и, следовательно, не согласилась с высказанной мной мыслью о приходе среднеднепровского населения VI–VIII вв. с севера. Ее аргументацию принять нельзя. Дело в том, что И. П. Русанова сравнивала разновременный материал: взятую суммарно верхнеднепровскую керамику середины и третьей четверти 1 тыс. н. э. (IV–VIII вв.) и среднеднепровскую керамику VII–VIII (VI–VIII?) вв. Естественно, обнаружилось различие: на Среднем Днепре не оказалось ранних реберчатых форм, восходящих к верхнеднепровским позднезарубинецким прототипам. Если бы И. П. Русанова сравнила материалы синхроничные, то было бы ясно, что они очень близки друг другу, что на Верхнем и Среднем Днепре в VII–VIII вв. преобладали в основных чертах одинаковые округло-биконические формы сосудов. Ошибкой И. П. Русановой является стремление делать выводы на основании одного элемента культуры — керамики, оставляя без внимания другие культурные элементы, нередко более существенные. В результате в рамки верхнеднепровской группы древностей у И. П. Русановой вошла керамика как славянских поселений, так и поселений восточных балтов, заимствовавших у соседей-славян некоторые элементы культуры, в частности формы их сосудов.[81]
81
И. П. Русанова. О керамике раннесредневековых памятников Верхнего и Среднего Поднепровья. В сб.: Славяне и Русь, М., 1968, стр. 14 3 и сл.