22. Разрушительные следствия задерживания злых помыслов в душе
Все нечистые помыслы, задерживаясь в нас по причине страстей, низводят ум «в бедствие и пагубу» (1 Тим. 6, 9). Ибо как мысль о хлебе задерживается в голодном по причине голода и мысль о воде в жаждущем по причине жажды, так и мысли о деньгах и [многих] стяжаниях задерживается [в человеке] вследствие корыстолюбия, а мысли о яствах и скверные помыслы, рождающиеся от яств, задерживаются [в нем] вследствие [соответствующих] страстей. Подобное же [соответствие] можно обнаружить, если [рассматривать] помыслы тщеславия, а также другие [сходные] мысли. И невозможно уму, удушаемому такими мыслями, предстать пред Богом и увенчаться «венцом правды» (2 Тим. 4, 8). Увлекаемый долу такими мыслями трижды несчастный ум, [как сказано] в Евангелиях, отказался от трапезы Боговедения[897]. Также и связанный по рукам и ногам и брошенный «во тьму внешнюю» имел одеяние, сотканное из тех же помыслов, которое Звавший признал недостойным подобных брачных пиров (Мф. 22, 11–13)[898], потому что брачное одеяние есть бесстрастие разумной души, отвергнувшей «мирские похоти» (Тит. 2, 12)[899].
А о том, какова причина того, что задерживающиеся [в уме] мысли о чувственных вещах разрушают ведение, — об этом сказано в «Главах о молитве»[900].
23. Необходимые условия для жизни отшельнической
Пусть никто из отшельников не удаляется подвизаться в одиночестве с [чувством] гнева, скорби или гордости, и пусть никто не убегает от братий, терзаемый подобными помыслами[901]. Ибо вследствие таких страстей [с монахами] случаются и помешательства[902], когда сердце [переходит] от одной мысли к другой, затем — к третьей и четвертой, и таким образом постепенно погружается в трясину забвения. Мы знаем многих братий, попавших в такое кораблекрушение, тогда как другие посредством слез и молитвы возвращались к жизни человеческой. Некоторые же, прияв необратимое забвение[903], не имели более силы вернуться в [свое] первое состояние, и мы, несчастные, и до сего дня наблюдаем кораблекрушение наших братий. Это несчастье чаще всего случается по причине помыслов гордыни[904]. Когда кто–нибудь начинает отшельничать, имея такое состояние [души], то прежде всего он видит, как воздух келлии становится огненным, а ночью стены ее озаряются молниями; затем слышатся голоса [неких] преследователей и преследуемых, в воздухе запечатлеваются образы колесниц вместе с лошадями, все жилище наполняется эфиопами[905] — увидев это, он приходит в смятение. И тогда [на монаха] нападает крайняя трусость, его охватывает помешательство, он делается надменным и от страха забывает о [своем] человеческом состоянии. Поэтому необходимо со многим смиренномудрием и кротостью предаваться отшельничеству, а душу такого [впавшего в прелесть инока] утешать духовными речами и обращаться к ней со словами святого Давида: «Благослови, душе моя, Господа, и не забывай всех воздаяний Его, очищающего вся беззакония твоя, исцеляющего вся недуги твоя, избавляющего от истления живот твой, венчающего тя милостью и щедротами» (Пс. 102, 2–4). С такими и им подобными словами следует обращаться к этой душе [и внимательно следить за ней], подобно тому, как во время праздника мать постоянно следит за своим чадом, чтобы никто из злоумышленников не похитил его. Особенно следует усиленно молиться за такую Душу, призывая ее ко Господу.
897
См.: Мф. 22, 2–7. Преп. Макарий, разъясняя эту притчу Господа, говорит, что здесь речь идет о приглашении на небесный и духовный пир (о δε γάμος εκείνος ουράνιος και πνευματικός έστιν), где жених — дух, невеста — дух, служители — духи и вообще все духовно. См.: Makarios / Symeon. Reden und Briefen, Bd. II, S. 213–214.
898
Ср. поэтические строки св. Григория Нисского: «Вы, которые по совету Павла, как нечистого какого одеяния,
899
Брачные образы и символы довольно часто встречаются у Еваг–рия, который в духе Оригена, св. Григория Нисского, преп. Ма–кария Египетского и др. дает им возвышенное («анагогическое») и духовное толкование. См.: Driscoll J. Spousal Images in Evagrius Ponticus // Studia Monastica, v. 38, 1996, p. 243–256. Такое толкование, развившееся на основе церковного изъяснения «Песни песней», играет в его миросозерцании немалую роль. Можно привести одно из подобных толкований: «Очи дев узрят Господа, уши их услышат слова Его. Уста дев поцелуют Жениха Его. Обоняние дев почувствуют благоухание благовоний Его. Девственные руки прикоснутся к Господу, и/непорочная чистота плоти [дев] будет благоприятна [Ему]. Душа девы украсится венцом и будет всегда жить с Женихом своим. Одеяние духовное будет дано ей, и вместе с Ангелами на небесах будет праздновать она. Неугасимо будет гореть лампада ее, и масло не истощится в сосудах ее. Богатство вечное получит она и унаследует Царство Божие». Творения аввы Евагрия, с. 141. Не случайно Евагрию принадлежит сочинение «Подражание Песни песней», которое раньше было известно только в переводе на арабский язык, но фрагменты греческого подлинника были обнаружены только недавно. См.:
900
Евагрий ссылается на свое «Слово о молитве» (особенно на гл. 55–57, 67–68, 70, 112, 115), которое ошибочно приписывалось в некоторых руколисях преп. Нилу. См.: Творения аввы
901
Отшельничество, согласно Евагрию, само по себе требует весьма высокой степени духовного преуспеяния: «Отшельничество сладостно после извержения страстей: тогда остаются только чистые воспоминания и [духовная] брань приготовляет монаха уже не к подвижничеству, а к созерцанию». Также: «Отшельничество, соразмерное любви, очищает сердце, а отшельничество, сопровождаемое ненавистью, приводит его в смятение». Там же, с. 102, 129. В данном случае, как и в ряде других, Евагрий развивает мысли св. Василия, который определяет отшельничество так: «Удаление от мира (κόσμου δέ άναχώρησις) состоит не в том, чтобы телом быть вне мира, но чтобы душою оторваться от пристрастия к телу («сочувствия к телу» — προς τό σώμα συμπαθείας), не иметь у себя ни города, ни дома, ни собственности, ни товарищества, быть нестяжательным, не беспокоящимся о средствах жизни, беззаботным, избегающим всякого сношения с людьми, не знающим человеческих правил («научений» — διδαγμάτων), готовым принимать в сердце отпечатления, накладываемые божественным учением (τάς εκ της θειας διδασ καλίας έγγινομένας τυπώσεις)». Творения иже во святых отца нашего Василия Великаго, Архиепископа Кесарии Каппадокийския, т. III. Спб., 1911, с. 5. Текст: ΒΑΣΙΛΕΙΟΣ О ΜΕΓΑΣ. ΜΕΡΟΣ Ε'// ΒΙΒΛΙΟΘΗΚΗ ΕΛΛΗΝΩΝ ΠΑΤΕΡΩΝ ΚΑΙ ΕΚΚΛΗΣΙΑΣΤΙΚΩΝ ΣΥΓΓΡΑΦΕΩΝ, τ. 55. ΑΘΗΝΑΙ, 1977, σ. 13.
902
Так, думается, лучше переводить данную фразу (γίνονται γαρ και εκστάσεις από τοιούτων παθών). Ср. одно изречение Евагрия: «Помешательство (έκστασις — у свт. Феофана: «обморок») есть склонение разумной души опять на зло, после успехов в добродетели». Добротолюбие, т. 1, с. 599. Текст: PG 40, 1265.
903
В данном случае (άνεπάνακτον λήθην), как и чуть выше, где Евагрий говорит о «трясине забвения» (βάραθρον λήθης), он подразумевает «зазорное забвение». О таком же забвении высказывается и преп. Макарий Египетский (часто употребляющий, правда, термин λήθη и в позитивном смысле), который замечает, что мы часто, вследствие неведения, лености, нерадения и забвения, меняем ценную и умную сущность души, более достойную любви и более значительную, чем всякая видимая и невидимая тварь, на прокаженные (λεπροίς), несчастные и тленные материальные вещи. См.: Pseudo–Macaire. Oeuvres spirituelles, t. I, p. 276–278. Подобного рода забвение предполагает, возможно, и забвение опыта благодати у тех, которые стяжали его, а затем испытали своего рода «ниспадение» с духовного уровня на душевный и возымели стремление погрузиться в несуществующий призрак прошлого, т. е. возымели, подобно жене Лота, страстное желание оглянуться назад, забыв о неумолимом законе духовной жизни, повелевающем идти только вперед.
904
Палладий описывает двух таких монахов. Один из них — Ва–лент; он был родом из Палестины, а по духу — коринфянин (τή δέ γνώμη Κορίνθιος), ибо святой Павел упрекал коринфян за страсть превозношения. Этот Валент прожил много лет в пустыне, пока не был прельщен бесом гордыни и возомнил, что общается с Ангелами. В результате он пал до того, что увидел диавола, принявшего обличье Спасителя, — после этого Валент отказался причащаться, считая себя выше этого (έγώ κοινωνίας χρείαν ουκ έχω; τον γαρ Χριστόν έώρακα σήμερον). Другой же инок по имени Герон, воспитанный юноша из Александрии, умственно даровитый и проводящий чистую жизнь (ευφυής τήν διάνοιαν, καθαρός τόν βίο ν), также впал в аналогичную прелесть: после доблестных подвигов он возомнил о себе много и пренебрег руководством отцов; нагло он вел себя и в отношении блаженного Евагрия (ύβρίσας και τόν μακάριον Ευάγριον), говоря, что научение этого аввы его не убеждает, поскольку не следует внимать никаким другим учителям, кроме Христа. Среди иноков Герон выделялся необыкновенным постничеством и подвижничеством, но затем покинул пустыню, предался разгульной жизни в Александрии и лишь перед смертью покаялся. См.: The Lausiac History of Palladius, v. II, p. 79–82.
905
В древнемонашеской письменности (особенно, египетской) довольно часто встречаются рассказы о том, как бесы принимают обличье эфиопов. См., например, повествование об авве Ираклие, который, вкусив пищу после захода солнца, «пошел спать на свою рогожу и видит, что на ней лежит ефиоп и скрежещет на него зубами». Достопамятные сказания, с. 70.