Так родилась эта, внешне как будто логичная и правдоподобная, но по существу глубоко ошибочная и реакционная «хромосомная теория» наследственности.
В самом деле, логически развивая эту теорию, генетики-формалисты пришли к представлению о том, что в теле организма (именно в его половых клетках) заключено некое «вещество наследственности» (гены), от которого только и зависит появление всех признаков и свойств, характерных для данного вида, породы, сорта, организма. Конечно, в процессе индивидуального развития, под влиянием меняющихся условий жизни организм может приобретать новые признаки, но такие «благоприобретенные» признаки не могут передаваться по наследству. Они временные, «телесные», они не затрагивают «существа» организма — его набора генов, скрытого в хромосомах половых клеток и управляющего наследственной природой его.
Один из основоположников этой теории, Август Вейсман, проделал такой опыт. Он в течение 22 поколений отрезал хвосты у мышей-производителей. Но и 23-е поколение оказалось нормальным, хвостатым. Так Вейсман «доказал», что благоприобретенные признаки по наследству не передаются.
А отсюда следует, что новый сорт растения или порода животных могут возникнуть только путем скрещивания, т.е. путем новой комбинации генов двух особей.
Правда, в природе бывают случаи появления растений и животных, обладающих совершенно новыми чертами, отсутствующими у их родителей и даже предков. Поэтому генетики-вейсманисты вынуждены были наделить «вещество наследственности» способностью «мутировать», т.е. иногда, очень редко, меняться в неопределенном направлении и от неизвестных причин.
Таким образом, из этой теории вытекает, что направленно изменять породы животных и сорта растений путем воспитания их в определенных условиях — невозможно. Тем самым вейсмановская «наука» уделяет человеку очень незначительную, пассивную роль в деле преобразования живой природы: скрещивать и ждать, когда в потомстве случайно скомбинируются те же родительские признаки в более выгодных для человека сочетаниях. Или вылавливать столь же случайные «мутации».
Иначе говоря, вейсманизм заставляет человека «ждать милостей от природы», против чего с такой энергией восстал Мичурин, чтобы всей своей многолетней деятельностью опровергнуть и разрушить ложные позиции этой, глубоко укоренившейся в представлениях людей, реакционной лженауки.
В чем же порочность, где в логической цепи приведенных нами правдоподобных рассуждений таится ошибка, приводящая к абсурдным выводам?
Ошибка в самом начале. Когда мы говорим, что «признаки родителей передаются детям», то уже в этом простом и, казалось бы, не подлежащем сомнению утверждении кроется ошибка. Неверно. Признаки не могут передаваться и никогда не передаются! Они появляются, развиваются, возникают — только не передаются.
Не нужно думать, что это придирка к слову. Не будем забывать, что мичуринская биология несет с собой революцию во взглядах, в представлениях, которые издавна укоренялись в нас. И мы присутствуем при событии исторического значения, когда эти привычные, старые представления нужно ломать, заменять другими, более правильными.
А слово «передаются» в данном случае — не только слово, но это именно представление, и именно то представление, которое делает ошибочной всю цепь логически возможно верных построений. Оно-то и приводит к «открытию» гена.
Вот только что снесенное куриное яйцо. Мы знаем курицу, которая его снесла, знаем петуха, оплодотворившего его, и знаем, что из этого яйца со временем, при нормальных условиях выйдет курица с такими-то признаками.
Казалось бы, мы можем утверждать, что такие-то признаки курицы заложены в этом яйце.
Нет, настоящий мичуринец никогда так не скажет. Он знает, что это неверно, что никакие признаки будущего существа в яйце не заложены и не могут быть заложены. В яйце нет и не может быть, например, формы гребешка, хотя бы в виде какого-то «гена», предопределяющего эту форму, потому что там нет еще никакого гребешка, а думать, что форма какого-либо физического тела может существовать без этого тела, — это мистика, это абсурд.
Точно так же в яйце нет и не может быть «заложен» цвет перьев, потому что там еще нет никаких перьев; не может быть заложена и яйценоскость, потому что нет еще курицы.