— Хотите, угадаю заранее? — говорит он помощнику. — Вот эти будут куститься. А эти — пойдут в трубку. Проверяйте.
Прогноз подтверждается. То, что произошло в точке роста, отражается и на внешних признаках растения. Перелом захватывает весь организм, он приобретает иное качество. Так наступает половая зрелость у животных, и опытный глаз всегда может определить ее приход по внешнему виду.
Почти во всех случаях и вариантах ясно видно, что растение действительно как бы накапливает в себе тепловую энергию солнца, чтобы сделать следующий шаг в своем развитии.
Но почему же в таком случае, если подсчитать суммы средних суточных температур по всем фазам развития, ничего не получается: для более теплого периода года эти суммы — одни, а для прохладного — другие, хотя сравниваются растения одного и того же вида и все прочие условия их развития относительно одинаковые...
Ответа еще нет.
Исследование продолжается.
Огромные фолианты заполняются результатами наблюдений. Из лаборатории с сугубо научным названием — «Лаборатория термического фактора» целый день доносится сердитое фыркание арифмометра, возбуждающее отчаянный, исступленный треск цикад и кузнечиков.
Вечером агроном Лысенко успевает просмотреть несколько специальных журналов, «бюллетеней», «трудов» — в надежде выловить в чужих работах что-нибудь полезное, наводящее на след.
А когда, наконец, наступает время сна и глаза перестают видеть растения или читать о них, тогда вступает в действие воображение. Начинается фантастическая работа мысли, проникающей за пределы видимого. Перед умственным взором появляется зерно. Вот оно упало во влажную почву. Начинает набухать оболочка, влага приближается к зародышу, который мирно спит, прильнув к самому эндосперму — запасу пищи, полученному от матери на дорогу в жизнь. Так он мог бы спать долго, может быть, сотни лет. Но влага осторожно подходит и, слегка коснувшись, тотчас пробуждает его. Он начинает двигаться, расти, теперь он должен есть... Влага растворяет ему твердый комочек пищи...
Так начинается жизнь. Что тут главное? Влага. Это она пускает в ход загадочный механизм жизни. Если бы она не коснулась зерна, оно оставалось бы мертвым.
Нет, не мертвым. Мертвое не может жить. А зерно только ждет влаги, чтобы начать жить. Но оно может и умереть. И тогда влага уже не оживит, а разрушит его, сгноит. Значит, главное — раньше влаги, в самой природе живого вещества, в том, что отличает его от неживого... Постоянное взаимодействие с внешней средой необходимо живому. Влага приходит извне. Зародыш разрывает оболочку зерна и выпускает наружу тонкие щупальца. Корешок продвигается вниз, за влажными соками земли, росток выходит на поверхность к солнцу, к теплу, свету, воздуху... Все это — внешнее для растения. Что же составляет его «внутреннее», его самостоятельное, его природу?
Сон прерывает этот сложный путь к истокам жизни. Но где-то рядом с уснувшим сознанием целеустремленный мозг продолжает допытываться и постигать, чтобы потом, наяву, а иной раз и в запомнившемся сновидении незаметно подсказать нужную мысль.
...На станции идут дебаты. Чуть не каждый день Лысенко бросает новую тему. Они разные, и не всякому видно, что все они клонятся к одному:
— Может ли быть развитие без роста? — А рост без развития?
— Чем отличается живое от неживого?
— Какая разница между условиями среды и условиями существования?..
Задавая вопрос, Лысенко ни на кого не смотрит, его глаза опущены, он весь — внутри себя. И он добавляет:
— Можете не отвечать. Я не для того опрашиваю, чтобы вы отвечали. Думайте. Решайте и сами себе отвечайте, сами себя исправляйте.
***
Работа продолжается. Все больше накопляется фактов и наблюдений. Уже можно считать доказанным, что теория суммы средних суточных температур ложна и что вообще агрономия не располагает методом, который позволил бы определять, какое количество тепла нужно данному растению, чтобы оно прошло любую фазу или весь цикл своего развития. Если нужно вводить новую для района культуру, то метеорологические данные ничем не могут помочь; единственный, старый, испытанный выход — пробовать, сеять несколько лет подряд и тогда решать.
А между тем все более ясным становится, что продолжительность фаз зависит именно от тепла. Каждая фаза требует своего количества дней и своей суммы суточных температур, но чем выше стоит температура, тем скорее проходят фазы и тем меньшая сумма температур им нужна. Короче говоря, с повышением температуры течение фаз ускоряется. Но почему же нет никакой постоянной зависимости между скоростью прохождения фаз и этими суммами тепла?