- Рыбу мне не задушите! Хватит чесаться, Виталий! Заморишь пруд!
А Анатолий Иванович, очистив три громадные луковицы, приговаривал:
- Лук — супу друг.
И Виталий Павлович с Леней врачом причалили к берегу с уловом.
- Чистим все, не сачкуем, - объявил Николай Николаевич, высыпая к костру кучу ножей.
- Николай Николаевич, а зачем Настя за границу едет? - спросил, придав равнодушный тон голосу, Сергей.
- Она с подругой шляпы шьет, так там спрос, у немок, знаешь, шляпа всегда на голове, даже летом, чуть не моются в шляпах, - растолковывая, как школьнику, умно отвечал егерь.
- А у нас что, нельзя шляпы шить?
- Шмелев! Объясни аспиранту, какие у нас шляпы! Ты зимой далеко в шляпе уйдешь?
- Вот отличный карась! Богатырь! Ты, Сергей, ерунду не пори — шляпы, что шляпы! Я за сорок лет табуретки приличной не встречал! Оружие — вот наше дело! Ту уж, извини, все пусть подвинутся. Шляпные мастера. У них — все фокусы, и жизнь — фокус. А правды нет.
- Верно, Иванович!
- За славу русского оружия!
- За русских оружейных мастеров!
- За докторов и пожарников! Слава!
- А Настя пусть едет к этим басурманам, там бестолковое бабье ремесло, и правда, удобнее делать.
Николай Николаевич задумался.
- Какие же немцы басурмане — они «мерседесы» делают. И чего это Настино ремесло бестолковое? Ты, Иванович, обидно говоришь!
- Хорошо, не бестолковое, но не наше оно, не от истоков. Галантерейное. Как и «мерседес» - галантерейная машина. Для асфальта.
- Вот это так.
Из темноты раздался гудок автомобиля, и у костра появились Настя с Оксаной.
- Все, дядя Коля, мы едем!
- Все? Погоди, матери передай, - Николай Николаевич вынес из темноты кули, сочившиеся кровью, - барашек тут и индюк. Привет ей, а тебе удачи в Германии.
- Давайте, девчонки, зажгите подиум!
- Замуж там пойдете, везите мужей сюда, рыбкой угостим! Малахольных не выбирайте! Чтобы звезды и костер любили!
Сергей подошел к Оксане:
- Вам карп, как обещал.
- Спасибо. Мы же не всерьез про рыбу, но спасибо.
Они смотрели друг на друга и ждали.
- Вы позвоните мне оттуда?
Неожиданно спросил Сергей. Ее ресницы дрогнули.
«Нет. Не позвонит никогда».
- Позвоню, - ответила Оксана, и девушки сели в машину.
«А как позвонит, куда, кому? Зачем ехать? Не хочу!»
Машина уехала.
- Оттяжка в ухе — наипервейшее дело, - рассуждал Анатолий Иванович, закладывая в уху икру, - не грусти, Серега, сейчас похлебаешь ушицы свежей, и все прошлое как рукой снимет.
Если отойти от костра на несколько шагов, будут видны темные силуэты людей у огня, разговаривающих о том, о сем, пьющих и едящих уху, а дальнего пруда с истоками и леса видно не будет.
Если подняться туда, где летают птицы, будет виден и дальний пруд, и костер, и дорога, но людей видно не будет, мы просто будем знать, что эту страну с суровым климатом населяют люди приученные природой мыслить парадоксально и быстро, потому что и природа вокруг них парадоксальна и быстра и не дает времени чесаться и лакировать, люди, без наивности не ждущие открытого рая, оттого и шутящие едко, до горечи.
Если подняться еще выше, мы не увидим ни пруда, ни городов — только голубые и синие разводы океанов, и темень суши, где люди, как дети в семье, ссорятся, любят и ненавидят друг друга. По-братски.
Если отойти еще подальше, мы увидим только тусклую, влажную звезду, от которой не доносится ни молитв, ни проклятий, ни благословений.
Это всё — разные точки зрения, и человек выбирает ту, которая ближе к его истокам.
Конец