С трудом протиснувшись между купеческими стругами, Якушка подогнал свою ладью к пристани, пропустил цепь через железное кольцо, вколоченное в бревна, и замкнул заранее припасенным замком.
Шаркая чеботами, подошел сторож с топориком на длинной рукоятке, лениво спросил, где купец думает ночевать — в ладье или в городе.
— Коли в город пойдешь, найми меня сторожить ладью.
Ночевать на берегу Якушке не хотелось: успел уже до синяков намять бока на ребристом дне ладьи. Но и оставлять товар без присмотра было неразумно. Что-то не больно поверил Якушка коломенскому сторожу. Если сам не сворует, то проспит…
— А в городе есть избы, куда на постой берут?
— Почему же нет? Есть такие избы, — по-прежнему лениво, будто нехотя, ответствовал сторож. — Изб в Коломне много. Больше, чай, чем людей осталось…
— Тогда в город пойду, — решил Якушка.
Он выкинул из ладьи на пристань узлы с одежонкой, с припасами. Кряхтя, потащил волоком тяжелый короб с железным товаром.
Сторож стоял, безучастно поглядывая, как Якушка силится поднять короб на пристань.
— Помог бы, что ли… — попросил Якушка.
— Ништо! Ништо! Сам подымешь! Мужик ты, видать, могутный!
— Да помоги же, леший! — рассердился Якушка.
Сторож неторопливо положил на бревна топорик, развязал веревку, которой был перепоясан вместо ремня, кинул конец Якушке. Якушка обвязал короб веревкой, крикнул:
— Тяни!
Вдвоем кое-как выволокли короб из ладьи. Якушка присел на бревна, обтирая рукавом вспотевший лоб.
— Дальше-то что делать будешь? — полюбопытствовал сторож, снова перепоясываясь веревкой. — На товаре всю ночь сидеть? До города тебе товар, пожалуй, не дотащить…
Якушка и сам видел, что одному не справиться — тяжело. Покопался в калите, вытащил небольшой обрубок серебряной гривны, показал сторожу.
Тот оживился, подобрел лицом.
— А знаешь что? Ко мне иди ночевать! — будто только что догадавшись о такой возможности, предложил сторож. — У меня в городе изба большая, а людей в избе — сестра вдовая с мальчонком. Сладились, что ли?
Якушка кивнул, соглашаясь: «Сладились!»
Сторож неожиданно проворно побежал к пристанской избе, забарабанил кулаками в дверь:
— Сенька! Игнашка!
Появились два дюжих парня — заспанные, нечесаные. Молча выслушали наказ сторожа, подняли короб и понесли наверх, к городу.
Якушка, обвешанный узлами, едва поспевал за ними.
Как видно, в Коломне все дремали на ходу, как пристанский сторож. В воротах Якушку встретил караульный ратник, такой же медлительный и ленивый. Без интереса спросил, откуда приехал торговый человек, велел отсыпать в ларь десятую часть товара — мытный сбор. Взамен Якушка получил обрывок пергамента с оттиском городской печати и вежливое напутствие:
— Торгуй свободно, добрый человек!
За воротами начиналась неширокая, едва двум телегам разминуться, городская улица. Ворота дворов были плотно закрыты, людей не было видно, хотя час был предвечерний, еще не поздний.
Парни свернули в проулочек, такой тесный, что углы короба то и дело чиркали по жердевым заборам, оставляя царапины на осиновой коре. Якушка почему-то подумал: «Будто затесами путь отмечают…» Чавкала под ногами грязь, не просыхавшая, наверно, все лето.
Возле неприметной калиточки парни поставили короб на землю, постучали.
За глухим забором залаяла собака. Ей откликнулись псы в соседних дворах. Собачий лай, перекатываясь, доносился со всех сторон.
— Весь город переполошили, — сказал Якушка.
— Ништо! — равнодушно отмахнулся парень. — Полают и перестанут. Их дело такое — лаять…
Калитка со скрипом приоткрылась, выглянула какая-то женщина.
Якушка в наступивших сумерках не рассмотрел ее как следует, но черный вдовий платок отметил. Значит, это о ней говорил сторож на пристани…
— Иван с берега прислал, — пояснил парень. — Прими на постой торгового человека.
— Пусть ночует, места хватит…
Спал Якушка долго — умаялся с дороги. И спалось ему на удивление покойно, по-домашнему. Снилось Дютьково, своя прежняя изба, жена Евдокия, детишки. По-хорошему снились, по-светлому — будто живые.
Пробудившись, Якушка долго лежал с закрытыми глазами, слушал шевеление в избе, легкие шаги, потрескивание огня в печи, стук ножа по столу. И казалось Якушке, что вот откроет он глаза, и увидит своих, и будет все как в прошлые счастливые годы…
— Мамка, а кто там на лавке лежит? — услышал Якушка тоненький детский голосок.
— Тихо, родненький, тихо! Чужой человек это…