— Я удлинюсь… я удлинюсь, жена. Прости. Я не могу это сдержать.
Когда я посмотрела вниз, его член пульсировал в моей руке.
Твёрдый кончик, который назывался hirik или «шип» на прекси, языке видящих, на моих глазах показался из головки его члена. Я продолжила поглаживать его.
Он был большим. Я упоминала это?
Мой новоявленный муж был отнюдь не маленьким по мужской части — вообще не маленьким.
Честно говоря, я не знала, что я чувствовала по этому поводу.
Как и большинство других вещей, с тех пор как мы с Ревиком начали это все, мне это нравилось и одновременно пугало, заставляло думать о других, с которыми он был. Хотя я возбуждалась просто от взгляда на его член, не говоря уж о том, чтобы ощущать его в себе.
В то же время логически я не знала, к чему отнести его относительно других видящих. Я не знала, был ли его размер обычным для мужчин-видящих, поскольку Ревик стал моим первым. Я не знала, был ли он средним, меньше среднего… Я лишь знала, что он был крупнее любого человека, с которым я бывала.
У него также была немного иная форма, но достаточно похожая на человеческую, чтобы разница была не катастрофической. Эта форма определённо попадала в категорию интересного, а не пугающего или отталкивающего.
Ревик крепче стиснул мои волосы, пока я смотрела на него в свете пламени.
Я чувствовала, что он хочет вновь ощутить на себе мой рот. Я чувствовала, что ему нравится, как я на него смотрю, но ему хотелось, чтобы я начала снова, когда он уже удлинился.
Он хотел этого так сильно, что с трудом сдерживался, чтобы не попросить.
Мне тоже этого хотелось. По какой-то причине мне нравилось заставлять его ждать. А ещё мне очень нравилось смотреть на него. Отличия, которые я видела в нём, сейчас меня возбуждали.
Должно быть, Ревик услышал эти мысли, потому что он издал стон и в этот раз заговорил на прекси, языке видящих, который я всё ещё не знала.
— Gaos… l’lenntare… jurekil’a, ilya… milaya[1], gaos…
Меня все ещё возбуждало, когда он говорил на языке видящих.
И неважно, что я по-прежнему знала лишь некоторые слова.
В данной тираде я поняла «блядь», «боги» и «пожалуйста».
Когда я снова взяла его в рот, Ревик издал надрывный звук.
— Gaos… осторожно! — прохрипел он. — Блядь. Будь осторожна, Элли… жена.
Его голос умолк, когда я обвела языком этот жёсткий шип.
От Ревика я знала, что нервные окончания в нем были безумно чувствительными вопреки тому, что на ощупь шип напоминал почти кость или хрящ. Когда я продолжила целовать его там, затем посасывать, затем стала постепенно брать его все глубже и глубже, все его тело обмякло. За считанные минуты Ревик как будто утратил контроль над всеми базовыми моторными функциями.
А ещё он полностью умолк.
Опирая верхнюю часть туловища на руку, он источал какую-то растерянную покорность, которая лишь сильнее возбуждала меня. Ещё через несколько минут ладонь, поддерживавшая верхнюю часть его туловища, соскользнула, вынуждая Ревика опереться на локоть… затем лечь на спину.
Его другая рука оставалась в моих волосах, но он больше ничего не говорил.
Он как будто наполовину отключился. Однако его дыхание становилось все тяжелее, он уже откровенно задыхался, лёжа там и стискивая мои волосы.
— Я люблю тебя, — сказал Ревик, когда я не остановилась. — Прости, что я разозлился… Я прошу прощения за свои слова. О Джейдене.
«Эй, перестань, — я заговорила через свой разум, чтобы не пришлось выпускать его изо рта. — Не зацикливайся на этом, Ревик. Не беспокойся ни о чём. Не думай больше ни о чём».
Я чувствовала, что он старается не кончить, чувствовала, что он уже близок, хоть я и пыталась скопировать те вещи, которые он делал, чтобы замедлить меня, когда я приближалась к разрядке. Он в основном использовал свой свет, чтобы отвлечь меня, привлечь моё сознание к чему-то другому. Я сумела немного откатить его назад, и Ревик снова застонал, а я ощутила, что какая-то его часть утрачивает контроль.
— Блядь, ты дразнишь меня, — в его словах звучало неверие. Он издал очередной сторон. — Элли. Я не уверен, что сейчас это хорошая идея. Не думаю, что тебе стоит дразнить меня.
«Эй, — напомнила я ему. — Ты сказал, что в этом нет ничего страшного. Ты сказал, что хочешь этого. Или только тебе разрешается делать это со мной?»
Воцарилось молчание. Я почувствовала, как его разум мечется вокруг этого.
Затем я ощутила, что Ревик кивнул, улёгшись обратно на пол и тяжело задышав.
1
Вполне возможно, что тут Ревик перешёл на русский («милая»). Андрижески в других своих книгах уже использовала такой способ написания русских слов — транслит латиницей и курсивом.