какие негативные мысли по поводу брака и частенько высказывался на тему того, что хорошо бы
вообще никогда не жениться. Поскольку я была целиком за идею брака – просто против свадьбы
– наши отношения зашли в тупик… где-то на день. Мы уже собирались забыть об этой затее, как
вдруг наш немецкий друг Инго заметил, что если бы он собирался жениться, то сделал бы все в
Италии, потому что это самая красивая страна в мире. Высказывание Инго чем-то привлекло
Бенджамина. И я не успела опомниться, как мы заполняли документы в итальянском консульстве
на Манхэттене.
На тот момент побег в Италию казался идеальным решением всех наших проблем… пока мы не
столкнулись с итальянским бюрократизмом.
Вопрос мэра о Лас-Вегасе заставил нас нервно захихикать… пока до нас не дошло, что он не шутит.
В коммуне Диано-Сан-Пьетро явно не часто проводили бракосочетания американцев – на самом
деле, они НИКОГДА этого не делали.
И не питали восторга по поводу идеи сделать для нас исключение.
Я постаралась не принимать это на свой счет. Скорее всего, это не имело ничего общего с тем, что
они волновались, как бы мы не помешали их обеду. Ведь так?
Стоя за ограждением, отделяющим нас от пишущей машинки секретарио, наш друг Инго
попытался на прекрасном итальянском объяснить, что причина, по которой мы с Бенджамином не
поженились в Лас-Вегасе, как все нормальные американцы, состоит в том, что мы не нормальные
американцы. Что и жених, и невеста – безнадежные романтики, что я, в действительности,
большая поклонница (хотя на тот момент я еще не была автором) любовных романов, а
Бенджамин – поэт, стихи которого были не раз опубликованы, и что мы давным-давно решили:
если когда-нибудь мы все-таки решим пожениться, то свадьбу сыграем только в самой
романтичной стране в мире – в Италии.
Я затаила дыхание, ожидая, подействуют ли аргументы Инго. Разумеется, если бы мы вернулись
из Европы, не поженившись, это не стало бы КАТАСТРОФОЙ. Мы с Бенджамином не посвящали в
свои свадебные планы никого, кроме четырех не состоящих в родстве свидетелей из Нью-Йорка.
Мы собирались вернуться в США женатой парой и поставить наши семьи, души в нас не чаявшие,
перед свершившимся фактом состоявшейся свадьбы, с которым им придется смириться… и
который освободит нас от необходимости выбирать китайский фарфор или платья для подружек
невесты. Мы всегда можем попробовать снова, думала я, как-нибудь в другой раз…
Но это уже было бы не в Италии. Будучи бедным аспирантом (Бенджамин) и офис-менеджером
(я), мы накопили не так уж много денег и потратили на эту поездку все наши сбережения.
Вернуться в Италию в ближайшее время у нас бы не получилось.
К моему облегчению, я увидела, как убедительные аргументы Инго смягчили сначала секретарио,
а потом и мэра (это было чудом, учитывая каким похмельем страдал наш друг после всего того
prosecco, которое мы выдули предыдущей ночью на арендованной вилле– Факт Номер Пять).
Наконец, сокрушенно вздохнув, мэр отложил свой сэндвич и пояснил, что поженит нас в том
случае, если:
а) мы заменим переводчика на другого, одобренного комунной, который сможет подробно
рассказать нам, с чем именно мы соглашаемся, когда говорим «si»;
б) мы сделаем «добровольное пожертвование» в «Фонд детей»;
в) мы заполним еще парочку документов, – а именно формы certificatos di cittadinanza[1], – в
Генеральном консульстве США в Милане.
Поскольку это последнее условие влекло за собой поездку продолжительностью около четырех
часов в каждую сторону – Милан находился на расстоянии пятисот километров от Диано-Сан-
Пьетро – мы начали бурно возражать против него, настаивая, что в итальянском консульстве в
Нью-Йорке нам ничего не говорили об этой дополнительной форме.
Но мэр остался непреклонен. Он явно считал, что мы откажемся от нашей затеи, если придется
провести из-за нее весь день в машине. Потому что кто в здравом уме потратил бы целый день
отпуска в Италии, чтобы съездить туда и обратно в Милан? Это бы позволило коммуне Диано-Сан-
Пьетро спокойно заняться всеми теми делами, которыми они обычно занимались дни напролет,
когда не женили американцев… и которых, на мой взгляд, было кот наплакал.
Когда, смирившись, мы наконец согласились сделать все, что они потребовали, секретарио с
донельзя официальным видом заправил бумагу в печатную машинку и начал заполнять наш