— Чего ты хочешь?
— Этот человек твой друг. Ты знаешь его как самого себя. Защити нас от него, и я дам тебе все, что ты пожелаешь.
— Я желаю только любви Энкиду, — объявил Гильгамеш.
— Я преподнесу тебе Энкиду на серебряном блюде. Выступи за меня против войск Мао. Помоги мне предугадать, чему их научит Энкиду. Мы сотрем марксистских ублюдков с лица земли, захватим их генералов в плен, и Энкиду будет твой. Не могу гарантировать, что он захочет снова стать твоим другом, но он будет в твоей власти. Что ты скажешь, Гильгамеш? Что ты скажешь?
На серой пыльной равнине Ада от края до края выстроились легионы Пресвитера Иоанна. Желто-алые флаги развевались на ветру. В центре построения застыл клин конных лучников в кожаных доспехах; на каждом фланге расположилось по отряду тяжелой пехоты; императорская танковая дивизия медленно двигалась по пересеченной местности в авангарде. Фаланга трансатмосферных бронемашин обеспечивала защиту с воздуха.
Облако пыли вдали указывало на приближающуюся армию Республики Небесного Народа.
— Клянусь всеми демонами Стигии[34], ты когда-нибудь видел такую дурацкую мешанину? — вскричал Роберт Говард. Они с Лавкрафтом могли все видеть с императорского командного поста, роскошной пагоды, защищенной от ударов врага силовым щитом. Гильгамеш тоже был там, рядом с Пресвитером Иоанном и высшими офицерами Каракитая. Император вглядывался в экраны мониторов, а один из его помощников вводил команды в компьютерный терминал. — Никакого смысла, — пробормотал Говард. — Всадники, танки, летающие бронемашины — и все это вместе. Неужели эти сукины дети так воюют?
Лавкрафт прижал палец к губам:
— Не кричи так, Боб. Ты хочешь, чтобы Пресвитер Иоанн тебя услышал? Помни, мы его гости. И посланники короля Генриха.
— Ну услышит так услышит. Ты только посмотри на этот бардак! Разве Пресвитер Иоанн не понимает, что этот большевик-китаец из двадцатого века будет атаковать его оружием двадцатого века? Что хорошего во всадниках, скажи мне, ради бога? Кавалерия против тяжелой артиллерии? Луки и стрелы против гаубиц? — Говард захохотал. — Может быть, у стрел ядерные боеголовки, и в этом его фокус?
— Мы знаем только, что они есть, — мягко ответил Лавкрафт.
— Ты знаешь, что этого не может быть. Я удивляюсь тебе, ты же всегда мыслил разумно. Знаю, все эти ядерные штучки изобрели уже после нас, но ты же разбираешься в теории. Критическая масса боеголовки и все такое. Нет, Филип, мы с тобой прекрасно знаем, что все это не сработает. И даже если сработает…
Лавкрафт раздраженно махнул рукой, чтобы тот замолчал. Он показал на главный монитор перед Пресвитером Джоном. На экране появилось румяное лицо плотного человека с густой седой бородой.
— Неужели это Хемингуэй? — спросил Лавкрафт.
— Кто?
— Эрнест Хемингуэй, писатель. «Прощай, оружие!», «И восходит солнце».
— Никогда не мог его понять, — сказал Говард. — Какой-то бред о кучке пьяных слабаков. Ты уверен, что это он?
— Каких слабаков, Боб? — непонимающе спросил Лавкрафт.
— Я прочитал только одну его книжку, об американцах в Европе, которые ходили на бой быков, напивались и отбивали друг у друга женщин, — вот и все, что я прочитал у мистера Хемингуэя. Скажу тебе, меня затошнило. А как написано! Какие-то короткие предложения… никакой магии, никакой поэзии…
— Давай поговорим об этом в другой раз, Боб.
— Никакого героизма… ни намека на высокую страсть, которая облагораживает и…
— Боб… пожалуйста…
— Сборище подлых, хилых, развратных…
— Не будь нелепым, Боб. Ты полностью извратил его философию жизни. Если бы ты удосужился прочесть «По ком звонит колокол»… — Лавкрафт сердито покачал головой. — Сейчас не время для литературных прений. Смотри… смотри туда. Один из помощников императора зовет нас. Что-то происходит.
Битва должна была вот-вот начаться. Елюй-Даши совещался с четырьмя советниками. Гильгамеш, раскрасневшийся, взволнованный, шагал туда-сюда перед компьютерами. Лицо Хемингуэя все еще было на экране, он тоже выглядел взволнованным.
Лавкрафт и Говард поспешно приблизились к императору. Тот повернулся к послам.
34
Стигия — страна, придуманная Говардом (очень похожа на Египет), в Хайборийскую эру — средоточие Зла.