Михайлов кивнул головой, а Забродин ответил:
— Все ясно, товарищ майор государственной безопасности!
— Желаю успеха!
Забродин отправился за Пронским в кабинет начальника тюрьмы.
Ввели Пронского, и Забродин его не узнал. Теперь он был одет в темно-синий бостоновый костюм, светлую рубашку с галстуком, черные полуботинки. Можно было принять его за молодого инженера или врача. Однако несколько месяцев, проведенные в заключении, наложили на Пронского отпечаток: кожа стала светлой с прозрачным оттенком.
Как ни старался Пронский держать себя непринужденно, чувствовалось, что он волнуется.
На улице моросил мелкий дождь, асфальт блестел, в лужах тускло отражались фонари. Владимир усадил Пронского в автомашину, а сам остался у парадного.
Начальник тюрьмы, прощаясь с Владимиром, кивнул в сторону их спутника и сказал:
— Не завидую я вам, товарищи! Очень не завидую!
Подошел Михайлов, и они отправились на вокзал. До отхода поезда оставалось полчаса. Ехали не торопясь. В открытое окно машины врывался прохладный воздух ночной Москвы.
Михайлов взял места в мягком вагоне. Забродин и Пронский заняли верхние полки, Михайлов — нижнюю.
Мягкий толчок. Все быстрее побежали яркие огоньки фонарей. Скоро городские огни скрылись, и за окнами все погрузилось во тьму. Потянуло ко сну.
Забродин влез на полку и с наслаждением вытянулся. Пронский забрался на свою, и по выражению его лица Владимир понял, что он тоже доволен. Выключили свет. Только под потолком остался гореть ночник. Он не мешал спать. Забродин быстро уснул. Спал он час или два. Только среди ночи неожиданно почувствовал, что кто-то надавил на край его постели. Открыл глаза — все так же тускло падал синий свет сверху, вагон слегка подпрыгивал на стыках рельс и мягко поскрипывал. Забродин не сразу разобрался, где он находится, а когда, через секунду, опомнился, увидел, что постель Пронского пуста. Посмотрел вниз. Пронский надевал пиджак, видимо, готовясь выйти из купе. Тут же тихо приоткрыл дверь, вышел в коридор и снова задвинул ее.
«Куда он?» Окликнуть, позвать его, но вспомнил слова Крылова: «Ни малейших признаков недоверия!» И затих. Пронский вышел по своим делам, неуместный вопрос может создать впечатление, что за ним следят, ему не доверяют!.. Разве окликнул бы он Михайлова? И в голову не пришло.
Где-то вдали щелкнул замок: дверь в тамбур… Забродин снова посмотрел на полку Пронского, затем — выше, на сетчатую полку: рубашка лежала на своем месте.
И все же тревога закрадывалась в душу: «Выпрыгнет на ходу и убежит!»
Посмотрел вниз. Михайлов, заметив его смятение, подал знак рукой, чтобы он не поднимался. Забродин повернулся на спину. «Михайлов опытный работник и знает, как нужно поступать».
Дождь равномерно постукивал по крыше вагона.
Поезд стал притормаживать. Пронский все не появлялся. И беспокойство возвращалось, как зубная боль..
Забродин снова посмотрел на Михайлова. Лежит, не шевелится. «Крутой поворот, где поезд должен сбавить ход? А может быть, полустанок?»
Забродин прислушался. В коридоре тихо.
«Неужели выпрыгнул? Если Пронский захочет, то и на такой скорости соскочит. Он натренирован. А там — шагай до рассвета в любую сторону. Где искать? Будет бродить по просторам Родины диверсант, шпион!»
Поезд идет и идет. Владимиру кажется, что прошло полчаса, если не больше. И в этот момент он вспомнил сочувствующий взгляд и слова начальника тюрьмы, которым тогда не придал значения:
— Не завидую я вам, товарищи!
Владимиру стало не по себе.
«Да, в чем, собственно, мы виноваты? Преступная халатность! Вероятно, так… Хотели нанести удар врагу и просчитались. Не рисковать? Жить спокойной жизнью? Нет! Только не это! Разумный риск нужен! Неужели Пронский все эти дни прикидывался? Ему поверили. Поверил он, Владимир. Его провести еще не трудно, он новичок в этом деле. Но Крылов, Михайлов! Как же Пронский обвел их? Выходит, он тонкий артист!»
Владимир злился на Михайлова: «Как можно сейчас оставаться спокойным. Нужно действовать! Догонять! Организовать поиски! Принимать решительные меры, чтобы Пронский не ушел далеко!»
Забродин приподнялся.
Михайлов тоже откинул одеяло, сел, посмотрел на часы и сказал:
— Что-то долго…
Где-то вдали глухо стукнула дверная створка. «Пронский или нет?» Оба легли, прислушиваясь. Шаги все ближе. Тихо приоткрылась дверь, и сквозь щель в купе проник свет.
Владимир лежал с закрытыми глазами, по лицу скользнул свет. Пронский забрался на полку, и через несколько минут раздалось его спокойное дыхание. Забродин потянулся, отвернулся к стенке и заснул.
В Ростов приехали рано утром. Было по-осеннему свежо, день обещал быть солнечным.
На вокзале их встретил работник областного управления, лейтенант государственной безопасности Постников, усадил в машину и повез в гостиницу «Деловой двор».
Они поднялись на третий этаж, администратор открыл номер и передал ключ Михайлову.
Вошли в комнату. Большая стеклянная дверь, завешанная ажурной гардиной, вела на балкон. Высокий тополь, прислонившись к ограде балкона, прикрывал комнату от зноя. Посреди комнаты — круглый стол с пестрой скатертью. Над ним — большая хрустальная люстра.
У стены никелированная кровать с белоснежным покрывалом, на письменном столе телефон — чисто, уютно.
Вторая комната, вход в которую завешен тяжелой портьерой, выглядела поскромней: две кровати, два стула. Небольшое окно в переулок.
Осмотрев «аппартаменты», Михайлов предложил:
— Николай Александрович, вам, очевидно, будет удобнее в первой комнате, а нам с Володей — во второй.
Пронский не возражал. Привели себя в порядок после дороги и стали обсуждать, что делать дальше.
— Прежде всего поесть, — предложил Постников.
После завтрака Михайлов и Постников отправились в областное управление, а Забродин и Пронский решили погулять по городу.
Они прошли по холмистому Буденновскому проспекту, забрели в городской парк, еще зеленый, со множеством ярких южных цветов. Издали рассматривали здание нового ростовского театра, построенное в виде большого трактора.
— Жить в таком городе приятно, — сказал Пронский, когда они возвращались в гостиницу. И совершенно неожиданно, показывая на спешащих людей, с какой-то горечью спросил: — А вот куда они все торопятся? Зачем? Что им нужно в жизни?
В его словах Владимир Забродин уловил какое-то недовольство…
— Каждый человек к чему-то стремится… — ответил он неопределенно.
— Какая цель у вас? — неожиданно спросил Пронский.
— У меня? Что вы имеете в виду?
— Не обыденная, каждодневная. А высокая…
— Вон вы о чем! — Забродин улыбнулся. — Если хотите знать — сделать что-то полезное для народа, для Родины.
— А что понимать под полезным?
— То, что создает условия для хорошей жизни. Когда я поступал в Московский университет, то хотел стать ученым и сделать открытие, которое двинуло бы вперед нашу технику, ускорило бы развитие науки, промышленности и тем самым принесло бы пользу народу… Не знаю, поймете ли вы, но это действительно так!
— А у меня нет никакой цели! — с раздражением сказал Пронский. — У меня ее не было и раньше. И если я оказался здесь, то под влиянием других. А зачем, почему, что будет дальше? Не знаю…
Когда Забродин и Пронский вернулись в гостиницу, Михайлов уже ждал их.
— Какие впечатления? — спросил он.
— Красивый город, — односложно ответил Пронский; казалось, он устал от длительной прогулки.
— Готовьтесь и мужайтесь! — видимо, не замечая перемены в его настроении, с какой-то торжественностью объявил Михайлов. — Свою мать вы увидите послезавтра!
— Откровенно говоря, я очень волнуюсь, — Пронский провел ладонью по своей пышной шевелюре. — Никогда так не волновался. Даже во время перехода через границу! Может быть, не надо видеться? — нерешительно закончил он и, торопливо докурив, предложил: — Давайте спать.