— Так, так! — потирал руки Забродин. — Это то, что нам нужно! Мы им дадим документы!
Полетели в эфир номера, фамилии. Красков и Ромашко проявляли усердие… Иногда ссылались на трудности.
Лунцов вел картотеку вымышленных адресов, фамилий, номеров и серий документов, переданных разведчикам.
Потом поступило более сложное задание:
«Проведите детальную разведку военных объектов в районе вашего города. В первую очередь — сведения об аэродромах. Действуйте по инструкции…»
Полгода агенты «не могли подобраться». «Преодолевали большие препятствия», наконец проникли… И сведения «пошли»…
Забродин каждый раз боялся «переборщить».
Потом Краскову поручили провести разведку военных заводов, а у Ромашко — ничего нового, опять документы.
«Странно! Может быть, из-за того, что Красков лучше работает на ключе?»
Пришла весна. Снег растаял, а ночи стояли морозные. Набухшие было на яблонях бутоны туго закутались в твердые створки.
Ромашко возвратился с работы, когда начало смеркаться. Вторую неделю он работал в вечернюю смену. У калитки стояла Надя.
— Озябнешь! — сказал Ромашко, увидев на ней легкое пальто.
— Ничего…
— Подожди. Я сейчас.
Потом они долго шли по тихой улице. Ромашко держал в ладони Надины холодные пальцы и никак не мог согреть. Чем больше нравилась ему эта девушка, тем сдержаннее он становился.
Надя о чем-то рассказывала ему и громко смеялась. Он молча соглашался и с улыбкой смотрел на нее. Все было легко и просто. Потом неожиданно все переменилось. Повернувшись к нему, она произнесла всего несколько слов:
— Лёнь, тебя что-то тревожит. Почему ты все время молчишь?
На лицо парня набежала тень. Он словно пробудился от приятного сновидения. Не отвечая на вопрос, он спросил:
— Откуда ты взяла?
— Мне показалось… Почему тебе не пишут родственники?
Ромашко отвернулся. Что-то больно резануло по сердцу.
— Не надо, — сдавленным голосом ответил он.
Надя легонько сжала его руку.
«Пожалела!» От этой мысли стало еще горше.
Ромашко возвратился в свою комнату с тяжестью на сердце. Мысли были спутаны. «Как жить дальше? Что отвечать этой девушке? Ведь нельзя все время молчать! Рассказать? Но что она сделает, если он скажет правду?»
Ромашко закурил, но папироса не принесла обычного облегчения. Молиться, как раньше, он не мог, вера его уже не была такой глубокой и искренней.
«Сколько дней, месяцев, лет может продолжаться такая жизнь? Что будет потом, когда «игра» окончится? Когда-то должен быть конец. Потом суд и, может быть, опять тюрьма?»
Через раскрытое окно комнату наполнял холодный воздух. Этот холод проникал и в сердце…
«Что он может ей дать? Семью? Счастье? Ничего себе счастье — диверсант-парашютист, который рано или поздно предстанет перед судом!»
Ромашко сел на край кровати и, пуская кольца дыма, уставился в окно. Оттуда злобно смотрел раскосый месяц, вызывая раздражение. «Хоть взвой на луну!»
За стеной передвинули стул, что-то зашуршало. «Надя наводит порядок… Нет, дальше так нельзя! Нужно разобраться, поговорить с Забродиным. Завтра после сеанса буду докладывать, и тогда…»
Проснулся Ромашко, когда солнце заливало всю комнату. Мрачные мысли за ночь улеглись. Только в глубине души что-то время от времени тоскливо сжималось.
Прикрыв окно и тихо насвистывая, Пантелеймон стал настраивать радиоприемник.
Он расшифровал телеграмму и не на шутку встревожился.
«НР 5-17. Твою девятнадцатую получили. Благодарим. На севере страны в квадрате «К», смотрите по коду, строится атомный объект. Возьми отпуск. Собери сведения на месте. Сообщи координаты, условия приема на работу.
С богом.
Друзья».
Ромашко убрал аппаратуру и заторопился на встречу с работником управления КГБ.
Спустя несколько часов Забродин докладывал генералу Шестову:
— Ромашко получил новое задание… Я предлагаю следующий план…
Забродин пришел в соответствующее министерство. Его принял пожилой, похожий на академика, член коллегии министерства Савичев. Внимательно выслушал и взволнованно зашагал по кабинету:
— В том-то и дело, что такой объект есть. Мы действительно строим… Но каким образом американская разведка могла пронюхать?
— Трудно сказать… Скорее всего кто-нибудь решил блеснуть «эрудицией».
— К сожалению, вы правы. У нас еще много любителей потрепать языком. Что конкретно они знают?
— Ничего добавить не могу. Судя по телеграмме, точное местонахождение объекта им пока неизвестно. Иначе бы они дали агенту более детальное задание.
— Логично… Но, если узнали, в каком районе ведется строительство, то рано или поздно найдут и сам объект! Большую стройку трудно скрыть от населения… А ведь уже вложены огромные средства! Фу, ты, черт! Как неприятно!
— Сколько времени будет продолжаться строительство?
— Года два. Когда объект войдет в строй, тогда обнаружить его будет потрудней. А пока… — Савичев беспокойно зашагал по кабинету.
— Наш агент может не сообщать… с полгода.
— Это слишком мало.
— Если ничего не передавать, так они пошлют других…
Савичев придвинул к Забродину пачку папирос. Забродин закурил и задумался. В дверь заглянула секретарша, но Савичев подал ей знак, чтоб не мешала.
— Мы обсуждали один вариант, но он потребует больших затрат, — Забродин изложил план. Внимательно выслушав, Савичев спросил:
— Ваш замысел мне нравится, но насколько он реален? Как долго может продолжаться?
— Года два протянуть можно.
— А ведь, пожалуй, это выход! Докладывайте, мы вас поддержим.
На «переговоры», согласование, доработку ушло много времени, и теперь нужно было торопиться. Забродин и Ромашко вылетели самолетом на север. Пунктом своего назначения они выбрали Ухту.
Первое, что бросилось Забродину в глаза, когда с аэродрома автомашиной они подъехали к городу, была холодная серая река. Выросший на юге, Забродин впервые видел небольшой приполярный городок.
По реке сновали маленькие суденышки, возле пристани женщины продавали крупную красную клюкву, доверху насыпанную в плетеные корзины. С неба срывались мелкие колкие снежинки.
Осторожно ступая по гибким дощатым мостовым, под которыми хлюпала вода, Забродин в течение нескольких дней ходил по узким улицам, где белесое небо настолько приблизилось к земле, что, казалось, до него можно дотянуться рукой.
Потом вместе с Ромашко они долго тряслись в грузовике по грунтовой дороге. Если бы кто-либо мог за ними наблюдать со стороны, то, вероятно, очень бы удивился. Что нужно им в тайге? Кого или что они здесь ищут?
Забродин был явно доволен. Он часто озорно щурил глаза и шутил: «Сеточка получается неплохая. Улов должен быть!»
Возвратившись в Москву, Забродин доложил генералу:
— Все сделали, как намечалось!
— Хорошо. Действуйте дальше.
Ромашко вылетел в Орел и из лесу отстучал радиограмму:
«Был на севере. Объездил несколько городов. Случайно повезло. В 50 километрах на северо-восток от Ухты строится объект. Думаю, то, что вам нужно».
Телеграмма оказалась слишком длинной. Центр прекратил сеанс связи, чтобы не подвергать агента риску и перенес его на следующий день. Только на второй день Ромашко закончил свой отчет о поездке:
«…Продолжение. К объекту ведет грунтовая дорога. Огорожен колючей проволокой. Сильная охрана. В Ухте, Мещерская, 17, находится контора. Берут на работу. Мне ехать опасно. Видели.
Привет. Дик».
По окраине Ухты, в объезд города, на северо-восток шли самосвалы. Днем и ночью. Один за другим: одни — туда, другие — обратно.
Мощные машины больше часа тряслись по ухабистой трассе, подъезжали к огороженному колючей проволокой забору. В ограде бесшумно раздвигались ворота и, провожаемые пристальным взглядом часовых, машины, попадая внутрь, как бы проваливались сквозь землю.