В зале раздались аплодисменты.
В этот день весь мир узнал о преступлениях против человечности…
Прошло три месяца.
Стоял ясный зимний день. Искрился под лучами солнца белый снег. Стволы молодых берез, осин и тополей вокруг Внуковского аэродрома слегка дрожали от порывов холодного ветра. Высоко голубело небо. В теплом помещении аэровокзала по радио один за другим называли номера рейсов самолетов, летающих по множеству трасс.
Полковник Забродин сидел в зале ожидания.
— Совершил посадку самолет рейса 312 Берлин — Москва, — услышал Забродин голос диспетчера. Немногочисленные встречающие подошли к двери и стали выглядывать на летное поле. Появились первые пассажиры, послышались радостные возгласы. «Мне-то встречать некого», — подумал Забродин и вдруг за спиной услышал:
— Владимир Дмитриевич! Здравствуйте!
Забродин от неожиданности вздрогнул. Он сразу узнал этот голос, повернулся и тут же увидел Ромашко. Следом за ним торопился Красков. С улыбающимися лицами они подбежали к нему и схватили за руки.
— Как вы живете? Откуда? — Забродин обнял их за плечи.
— Возвращаемся из Берлина. Там состоялась пресс-конференция. Она транслировалась на Запад.
— Вы стали заправскими телеагитаторами! — Забродин ласково улыбнулся. — Как ваши личные дела?
— Спасибо! — почти в один голос ответили они. — Все хорошо. Благодарим вас за все!
— Меня-то за что?
— За все, что вы для нас сделали… Вот он женился. — Красков тронул друга за локоть.
— Ну, а вы как, Владимир Дмитриевич?
— Я? Замечательно!
— Куда это вы, если не секрет?
— От вас у меня секретов нет! — Забродин продолжал улыбаться. — Лечу к другу!
В этот момент объявили:
— Производится посадка на самолет рейс номер 706, Москва — Прага. Просьба занять свои места.
— Вот, видите, и мне пора! — Забродин протянул руку.
— Желаем вам успеха в вашем трудном деле, — руку Забродина сжали крепкие руки и тут же отпустили.
— А я вам желаю счастливой жизни и мирного труда!
Мощный ТУ взревел и вот уже внизу закачались телеграфные столбы, бетонные дорожки. Зеленые ели стали игрушечными. Самолет развернулся и взял курс на Прагу.
Казалось бы, на этом можно было поставить точку и закончить повествование.
Но в контрразведке одно явление цепляется за другое, появляются новые обстоятельства, которые приводят к неожиданным последствиям.
Так и сейчас. Стоит задать лишь один вопрос: «А как Пронский? Что с ним?»
И потянется новая цепь событий. Чтобы разобраться в них, придется на некоторое время возвратиться назад…
III
ВЕНСКИЙ КРОССВОРД
Высокий худощавый мужчина деловито вышагивал вдоль просторного кабинета, обдумывая каждое слово, прежде чем его произнести. Пройдя вдоль расположенных в ряд окон, он резко, словно солдат на учении, поворачивался и шел назад. И так же неожиданно начинал говорить. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь листву платанов, падали бликами на его лицо и освещали сухие тонкие губы и сухожилия на его длинной шее, переплетенные, словно парашютные стропы. Говорил он неторопливо, зная, что каждое его слово ловится на лету:
— Идет война. В прессе ее называют холодной… Пропаганда — средство политиков. Для нас с вами с разгаре войны горячая… Пропаганда только одно из наших боевых средств. Каждому свое… Вы это понимаете, Роклэнд…
— Так точно, шеф!
Полный, широкоплечий Роклэнд сидел в кожаном кресле, почтительно слушал шефа.
— На войне все средства хороши! Не мы их, так они нас… Вы отправитесь в Западную Германию…
По-видимому, последние слова для Роклэнда были неожиданными, и он спросил, воспользовавшись паузой:
— А как же Япония, шеф?
— Там обойдутся без вас… Самолет приземлится во Франкфурте-на-Майне. Оттуда поедете в Бонн.
— Слушаюсь.
— Встретитесь с генералом Геленом. Хоть он и немец, но с нами пока работает честно. Он большой специалист в этом деле и подберет вам нужных людей. Затем отправитесь в Австрию. Ваша резиденция будет в Зальцбурге.
Шеф молча прошел в конец кабинета и, повернувшись, остановился, видимо, что-то обдумывая. Потом продолжал:
— Имейте в виду, что сейчас все в наших руках. Аденауэр — наш большой друг. Если мы упустим такую возможность, история нам не простит. На первом плане должна быть операция «Мэтр»… Подробности прочтете в синей папке… Это должен быть действительно крупный человек, такой, чтобы мог делать политику. Вы обязаны найти такого в Вене. Второй операции дадите местное название… Разведка призвана вершить государственные дела! Все ясно? — мужчина задержался возле кресла, в котором сидел Роклэнд…
— Да, сэр!
— Действуйте смело, решительно и нахально! Я не оговорился, именно нахально! Нужно пользоваться моментом!
Старик слегка похлопал Роклэнда по плечу. Роклэнд почтительно встал.
— Только не попадайтесь в руки русским!
— Все будет о'кэй, шеф!
— Желаю удачи!
…Август позолотил верхушки кленов, когда полковник Забродин возвратился в Москву из командировки. Настроение было отличное: «Все прошло удачно. Теперь можно и в отпуск!»
Русская пословица гласит: «Загад не бывает богат!» В справедливости ее Забродин убедился на следующий день.
Едва он уселся писать отчет, как раздался телефонный звонок.
— Прошу зайти ко мне! — голос начальника контрразведки прозвучал озабоченно.
По широким деревянным ступеням, потрескавшимся от времени и поэтому скрипевшими под ногами, Забродин поднялся двумя этажами выше.
— Здравствуйте, Георгий Константинович!
— Здравствуйте. Садитесь, Владимир Дмитриевич. Одну минутку. — Генерал Шестов продолжал говорить по телефону.
Забродин опустился на стул. Прикоснувшись к спинке, обитой черной кожей, он ощутил прохладу. В просторном кабинете, окна которого выходили на северную сторону, было довольно свежо.
Генерал положил трубку, закрыл и отодвинул в сторону лежавшее перед ним на столе досье.
— Как дела с Пронским?
Вопрос был совершенно неожиданным. Всего неделю назад состоялся подробный разговор о Пронском. За такой короткий срок ничто не могло измениться… И вот теперь…
— Нормально… — ответил Забродин, бросил на генерала вопросительный взгляд и подумал: «Почему он спрашивает о Пронском, хорошо зная, что все докладывается ему своевременно?»
— Как Пронский себя чувствует? — Генерал как бы не замечал недоумевающего взгляда Забродина.
— Писал, что здоров…
Генерал спрашивал и в то же время думал о чем-то своем. Наконец, он решительно сказал:
— Не считаете ли вы, что ему пора активно включиться в работу?
— Сейчас, как вы знаете, Георгий Константинович, это невозможно. Все бывшие сотрудники американской разведывательной школы после судебного процесса над заброшенными к нам парашютистами находятся под подозрением. Американцы закрыли школу, и с тех пор Пронский ни в одно интересное для нас место устроиться не может.
— Тогда, вероятно, ему лучше всего возвращаться домой?
— Об этом я тоже думал. Меня удерживает доверие Смирницкого, которым пользуется Пронский. Американцы верят Смирницкому, и нужно думать, Пронский с его помощью сумеет снова наладить контакты с американской разведкой… Во всяком случае в своих последних письмах Пронский высказывает уверенность, что будет еще полезен Родине.
— Ваши доводы не лишены логики… Я хотел посоветоваться вот по какому вопросу. Назревают серьезные события в Австрии. Вы, очевидно, в курсе этих дел?
— Не совсем…
— По дипломатическим каналам начались переговоры о заключении австрийского мирного договора. Для разведок это означает…
— Буря перед штилем!
— Вот именно. Хотя в природе бывает обычно наоборот. Нам нужно готовиться, Владимир Дмитриевич. Вот я и вспомнил о Пронском.
— Понятно.
— Что, если перебросить его в Австрию?