— В Австрию?
Забродин задумался.
Все понимали: и генерал, и Забродин, и вообще все, кто хоть немного знал о Пронском, что ему пора возвращаться домой. Но не бросишь дело, особенно, если оно идет, если имеются какие-то возможности проникнуть в тайны противника.
— Я запрошу его мнение, если вы разрешите?
— Сколько времени это займет?
— Месяца полтора-два.
— Действуйте. Время пока есть…
В конце сентября от Пронского получили ответ. Он писал:
«…С большим трудом уговорил Смирницкого отпустить меня в Вену. Дал рекомендации к эмигрантам и американцам. Надеюсь выехать в начале октября. Буду ждать вашего представителя у входа в кинотеатр «Темпо» пятнадцатого или двадцатого в 20 ноль-ноль. Пароль тот же.
Сердечный привет!»
Генерал Шестов прочитал письмо, которое принес Забродин,
— Ну что же, Владимир Дмитриевич, поначалу все складывается неплохо. Теперь, очевидно, вам нужно ехать в Вену… Я думаю, ненадолго… Дня три-четыре вам хватит, чтобы познакомить Пронского с другим работником.
— Я не возражал бы побыть там и подольше. — Забродин широко улыбнулся. Он был рад тому, что представится возможность повидать город, о котором много читал. — Мне нужно предварительно изучить район встречи… — За многие годы работы с генералом Шестовым он мог позволить себе небольшое отступление от строго служебных отношений. И был уверен, что генерал его поймет…
— Хорошо. Готовьтесь к поездке на неделю, — с улыбкой ответил генерал.
Двухмоторным самолетом ИЛ-12 Забродин вылетел в Австрию.
В Подмосковье стояла золотая осень, и полковник смотрел, как далеко внизу пестрый ковер сменялся выжженными полями или яркой зеленью лесов.
Самолет сделал посадку во Львове, затем — в Будапеште. И вот уже Вена.
На аэродроме в Швехате его встретил капитан Лунцов, одетый в модный костюм венского покроя и от этого показавшийся Забродину чересчур щеголеватым. Лунцов работал уже продолжительное время в Вене и успел приспособиться к австрийскому образу жизни. Он держал себя с Забродиным как родственник хозяина дома с пришедшим по приглашению гостем: был учтив, приветлив и старался все показать.
Гостиница «Гранд-отель», куда Лунцов привез Забродина, находилась в центре города, на Ринге. Она служила общежитием для советских граждан, командированных в Вену. Вход в «Гранд-отель» охраняли советские солдаты.
Большая, почти квадратная комната, уткнувшаяся окнами в стену соседнего дома, отчего в ней было темно даже днем, несколько омрачила первые впечатления. И Забродин воскликнул:
— Вот так Вена! На одну неделю — сойдет. А более продолжительный срок жить в этом номере я бы не согласился. — Он положил на стул портфель с дорожными вещами.
— Другие номера сейчас все заняты, — как бы оправдываясь, пояснил Лунцов. — В них поселяются работники, приехавшие в Австрию надолго…
— Ну, ну… Я пошутил. Заняты, так заняты… Мне ведь только для ночлега… Что будем делать сейчас?
— Вас ждет товарищ Богданов. Он, вероятно, представит вас Верховному комиссару.
— Прекрасно. А как вы здесь устроились?
— Я? Отлично! Ведь я с семьей…
Аппарат Верховного комиссара находился в бывшей гостинице с пышным названием — «Империал», расположенной почти напротив «Гранд-отеля».
Забродин вошел в кабинет, и навстречу ему из-за стола поднялся Илья Васильевич Богданов — стройный, подтянутый, с черными жизнерадостными глазами. Он крепко пожал руку Забродина и забросал вопросами:
— Как долетели? Как там, в Центре? Как Москва?
— Москва?! Стоит Москва! Идет большое строительство на Ленинских горах. Проложена линия метро до Филей… Открыт свободный проход в Кремль! — Забродину трудно было передать даже то главное, что произошло за последние несколько месяцев в столице.
Постоянно находясь в Москве, он как-то не обращал внимания на быстрые перемены в облике города. У него на глазах творилась история, а он к этому привык, не видел в этом ничего особенного. Поэтому его немного удивила такая бурная реакция Богданова. И только спустя несколько месяцев, когда Забродин сам оказался надолго оторванным от Родины, он понял тот жадный интерес, с которым советские люди ловят любую весточку из родной страны.
— Ладно. Обо всем успеем еще поговорить, — не дав ему закончить, заторопился Богданов. — Сейчас я представлю вас Иртеневу, нашему Верховному, так как потом уйду надолго в город… Здесь я как белка в колесе: каждую минуту новые события.
Высокий моложавый генерал-лейтенант усадил Забродина в кресло, угостил папиросой и как-то по-дружески спросил:
— Вы бывали в Австрии?
— Нет. Впервые.
— Обстановка здесь весьма сложная. Правительство ни за что не отвечает, — Иртенев усмехнулся. — Нет, не подумайте плохо об австрийском канцлере и его помощниках. Они порядочные и приятные люди. У нас с ними установились добрые отношения. Но у них очень мало прав. Все диктуют оккупационные власти… Несколько раз пропадали солдаты из наших воинских частей, и австрийское правительство ничего не могло ответить на наши запросы… И, вы знаете, я им верю. Они могли не знать. Американская разведка работает активно.
— Да. Мне рассказывали.
— В нашей зоне мы принимаем меры, вы об этом, по-видимому, знаете. Да они и боятся в открытую к нам заходить. Но в Вене нет границ между секторами, и если вы не знаете город, то можете совершенно случайно оказаться в западном районе. Там мы уже бессильны, и с вами может произойти все, что угодно…
— Если я буду совершать дальние прогулки, то не один.
— Это разумно. Желаю вам успеха! — генерал встал. Забродин тоже. — Если вам потребуется какая-либо помощь, заходите к любое время.
— Спасибо.
Забродин вышел в приемную. Ожидавший его там Лунцов спросил:
— Куда теперь?
Забродин вдруг почувствовал, что он голоден:
— Я не возражал бы поесть.
— Идемте в кафе, где я иногда обедаю…
В небольшом чистеньком кафе, куда привел Лунцов, было довольно людно. Официанты в черных фраках ловко сновали между столиками. Лунцов первый заметил свободные места возле небольшого окна и повел туда Забродина.
Едва они успели сесть, как к ним подошел молодой официант, и заговорил по-русски, с небольшим немецким акцентом:
— Пужалуйста, что ви желаете пить?
— Один момент. Мы сейчас выберем, — ответил Лунцов и взял в руки меню.
Официант отошел немного в сторону и застыл в ожидании.
— Он вас знает? — удивился Забродин.
— Не больше, чем других. Я здесь бываю не часто. Это кафе посещают многие русские, и официант вряд ли мог выделить меня из общей массы.
— Так почему же он сразу заговорил с вами по-русски?
— А-а! — Лунцов улыбнулся. — Виноваты в этом ваши брюки… У венцев другой покрой, более узкий.
— Гм… — Забродин внезапно почувствовал себя скованно. Ему вдруг показалось, что все смотрят на него.
— Да вы не смущайтесь, — успокоил его Лунцов, — вначале все наши так…
— Завтра же мне нужно сменить костюм!
— Это не сложно, — и, переводя разговор на другую тему, Лунцов продолжал: — Хотите попробовать хорошее австрийское вино? Если вы не возражаете… Вот оно, — Лунцов листал меню: — «Гумбольдскирхен».
Сухое вино Забродину понравилось. Пообедав, они вернулись в гостиницу.
Забродин волновался. «Узнаю ли я Пронского? Прошло больше пятнадцати лет! Время и окружающая обстановка меняют не только характеры, но и манеру держаться, выражение лица».
На ветровое стекло машины набегали яркие световые рекламы: «Покупайте обувь Гуманика!», «Лучшие в мире часы — «Шафхаузен»!», «Самые надежные автомашины — «Форд»!»
За Гюртелем машина окунулась в черноту ночи. Затем внезапно выскочила на освещенную площадку, заполненную двумя потоками оживленно разговаривающих людей.
«Как неудачно! — подумал Забродин. — Только что окончился сеанс в кинотеатре «Темпо». Как в этой толпе отыскать Пронского?»