На выстрелы прибежали соседи. Они занялись Жольдасом, а я пошел в дом.
— Я с вами, — сказал шофер и взял большой гаечный ключ.
В комнате стоял запах пороха. В углу на кровати кто-то лежал. Осторожно приблизившись, я невольно вздрогнул: человек лежал на связанных за спиной руках. Лицо его было похоже на печеное яблоко, покрытое багрово-коричневой коркой. Глаза заплыли и потускнели. Рот заткнут кляпом. Неизвестный со свистом втягивал воздух через большой распухший нос.
Когда неизвестного освободили и усадили на кровати, он пошевелил руками, медленно поднес руки к лицу и непослушными, затекшими пальцами притронулся к щекам. Громко застонал. «Неужели он? Как его отделали! За что?» — с жалостью подумал я.
Когда он пришел в себя, я спросил:
— Вы Варпа?
Человек с трудом поднял голову, и в его измученном взгляде промелькнуло удивление:
— Опять вы?
— Вы можете встать?
Варпа попытался приподняться, ноги не удержали его, и он ударился о стену. Вместе с шофером мы повели его к машине.
— Как вы сюда попали? — спросил Варпа.
— Искали вас…
Отправив Жольдаса и Варпу в больницу, я доложил обо всем Крылову.
Варпе оказали медицинскую помощь, и Крылов допросил его.
— Кто это вас так? — Крылов глазами показал на лицо Варпы, где незабинтованным оставался лишь распухший, блестящий от какой-то мази нос.
— Н-не знаю…
— Не знаете или не хотите говорить?
— Если бы знал, то после этого сказал бы. Его прислал Старик. Хотели заставить меня участвовать в операции.
— В какой операции?
— Он не сказал, я не спросил.
— Вы отказались?
— Да.
— Кто такой Старик? Где он живет?
— Как это будет по-русски? Главный.
— Главарь.
— Да. Фюрер. Живет где-то на улице Франко…
— Как его фамилия?
— Я не знаю, все это прячут.
— Как он выглядит?
— Старика я ни разу не видел…
Я чувствовал, что Варпа всего не говорит. По-видимому, Крылов был того же мнения, но не нажимал. «Он поступает так, несмотря на все обиды, которые нанесли ему участники организации. Как он может такое прощать?!» — думал я. Посмотрел ему в глаза и увидел страх. Да, самый настоящий страх. Он дрожал. Вот в чем причина! Его намерение ясно угадывалось: отойти от активной деятельности, отсидеться, выждать… Но по какому праву? Даже если он и болен, где же его гражданская совесть? Да и бандиты его так не оставят. От них оторвался, а к нам не примкнул. Так не бывает!
Я видел, каких усилий стоит Крылову продолжать разговор, с каким трудом он вытаскивал, что называется, крупицы сведений.
Неожиданно Крылов сказал:
— Не хотите рассказывать, сами скоро об этом пожалеете! Не вы первый, не вы последний… Это в ваших же интересах.
Варпа заерзал на стуле. Потрогал повязку на лице.
— Я рассказал все, что знаю…
— Товарищ Листов, проводите гражданина в комнату отдыха, пусть немного подождет.
Я усадил Варпу в кресло и возвратился к Крылову. Он стоял возле окна. Так продолжалось несколько минут. Наконец майор повернулся ко мне и сказал:
— Видно на роду у тебя, Володя, написано, помогать этому Варпе. Теперь нужно смотреть в оба… Впрочем, помогать будем вместе. Придется ему навестить свой кабачок. Зови его сюда, я все объясню.
— Я могу попросить вас о небольшом одолжении? — спросил Крылов, приглашая Варпу сесть.
— Да, пожалуйста, если смогу…
— В этом нет ничего сложного. Просто вспомните одну из ваших привычек… Я понимаю, что вы плохо себя чувствуете… Но это — единственная моя просьба.
— Я постараюсь…
— Мы сейчас попросим поубавить бинтов на вашем лице, чтобы вы могли показаться в городе, и отпустим вас домой. По пути загляните, пожалуйста, в кабачок, как вы делали это раньше. Закажите рюмку абсента… Это важно для нас и для вас.
Варпа смотрел удивленно.
— Не понимаю…
— Потом поймете. В кабачке вы можете долго не задерживаться… А вечером вас навестит ваш молодой друг, — Крылов слегка похлопал меня по плечу. — Вас это не затруднит?
Варпа помедлил. Видно, предложение Крылова было ему не по душе, но отступать было нельзя. И он, пересиливая себя, ответил:
— Хорошо. Хоть это и опасно, но я сделаю так, как вы просите.
— Вот и отлично. Мы сделаем все, чтобы не подвергать вас излишнему риску…
Уже через час мы знали, что Варпа спустился в кабачок. Сидел там несколько дольше обычного, так как долго не подавали абсент. Потом залпом выпил и сразу удалился.
Следом за Варпой из кабачка вышел невысокий молодой парень в пальто нараспашку. За яркий галстук его назвали «пижоном». Он проводил Варпу до самого дома. При попытках Варпы обернуться и посмотреть назад «пижон» старался спрятаться.
Получив эти сведения, Крылов тут же ушел к Дуйтису, предупредив меня, чтобы я никуда не отлучался. Я сидел у окна, смотрел на площадь, на одиноких пешеходов, которые, согнувшись, преодолевали резкие порывы ветра, спешили домой, и словно ощущал этот ветер на себе. В здании управления было тихо и тревожно, все замерло в ожидании каких-то событий. Потом зазвонил телефон, кто-то спрашивал Николая Федоровича. В коридорах послышались шаги, хлопанье дверей. Сгущались сумерки.
Крылов вошел неожиданно.
— Ты чего сидишь в темноте? Отправляйся к Варпе домой. Теперь пора. Передай ему приказание: никуда не выходить. Сейчас это опасно. И ты никуда не отлучайся, сиди там. Оружие при тебе?
Вместо ответа, я похлопал рукой по кобуре, висевшей под пиджаком.
— Хорошо. Я тоже скоро буду. Скажи ему и об этом. Позвоню четыре раза. Когда меня будут впускать, свет зажигать не нужно. Все ясно?
Хотя мне еще ничего не было ясно, я четко отрапортовал:
— Понятно, Николай Федорович.
Одно мне действительно было понятно: сидеть в квартире Варпы и никуда не выходить. Что там должно произойти? Сказал же Николай Федорович, что скоро тоже придет. Так чего ж еще?
Я вышел в коридор, и уже вдогонку Крылов предупредил:
— В дом постарайся войти незаметно. С самого начала будь осторожен!
Было совсем темно, когда передо мной возникла узорная решетка парадной двери домика с башенками. То и дело на нее падал свет от уличного фонаря, раскачивающегося под порывами ветра. Фонарь висел в стороне и освещал забор, в который я ударял ногой в ту памятную ночь, и форточку, в которую стучался неизвестный. Тогда свет не горел, хотя мог бы мне помочь, а сейчас он вовсе не нужен.
Я нажал кнопку звонка. В прихожей вспыхнула лампочка, и хозяйка спросила, кто там. Меня она узнала по голосу и сразу впустила. Я попросил погасить свет. Но все же успел рассмотреть прихожую: большая комната с окном во двор, несколько закоулков, выступы стен, подобие какого-то чулана под лестницей, которая уходила круто вверх. Возле стены — тахта и небольшой столик. Время от времени на тахту падал свет от уличного фонаря.
Вслед за хозяйкой я поднялся на второй этаж. Она открыла дверь и, пропуская меня вперед, сказала:
— Входите. Это наша спальня. Приходится принимать гостей здесь, но что поделаешь? Муж не встает с постели, ему плохо.
Теперь я рассмотрел ее как следует. Это была невысокая пожилая женщина. Вид у нее был озабоченный.
— Когда же это кончится? — проговорила она чуть не плача.
В комнате горела настольная лампа с большим шелковым абажуром голубого цвета, отчего все кругом выглядело таинственно и мрачно. Свет от лампы падал на широкую деревянную кровать старинного фасона, выхватывая из тьмы половину большой картины над кроватью: гавань, галеры, море — скорее всего итальянский пейзаж.
Варпа тихо стонал.
— Проходите поближе, садитесь, — сказала женщина и показала на стул у изголовья. Я сел и, наклонившись к больному, спросил:
— Как вы себя чувствуете?
— Плохо, — ответил адвокат, не поднимая головы. Провел языком по запекшимся губам. — Все болит…
— Я разговаривал с врачом. Он сказал, что серьезных повреждений нет. Потерпите, все пройдет.