– Лучше не знать о переменах, которые не в силах изменить. А они, судя по всему, грядут в скором времени. Иначе откуда в эти края могло занести Полночные Звезды и монашеские силы?
– Одно призвало другое, – уклончиво ответил бородач.
Взгляд женщины был грустен:
– Издевка судьбы. Сначала детей Матери Берегини изгоняют из Озерного края за якобы противную Создателю способность продлевать и спасать жизни. Ибо мы своими умениями вторгались в четко выверенный замысел Создателя. И вносили свои коррективы. Четверть века старательно стирали память о нас и наших знаниях. А потом одной из берегинь приходится врачевать того, чью предсмертную агонию изо всех сил старался продлить монах… От него, наверное, бледная тень осталась за эту ночь, не так ли? – При этих словах она встревоженно нахмурилась. – Он хотя бы на достаточном отдалении от моего дома находится?
Саммар кивнул:
– Там, где на березах видно знак. Он не переступал черту. Не хотел, чтобы из-за его присутствия ему, – Саммар кивнул на Годэлиска, – было отказано в лечении.
Берегиня отмахнулась, а потом недоуменно передернула плечами:
– Что за ерунду вы сейчас сказали? Я бы в любом случае должна была помочь. Как я могла отказать в помощи погибающей жизни?
– Не знаю я… столько разговоров было про знаки, про орден, про политику. Для меня так это все вообще поперек. Ежели лошадь захромает, я ее к коновалу сведу, а уж как он там врачевать станет – с учетом политики или без – мне без разницы. Шелест… монах наш, по вашим словам – смерть ходячая, а он в живых-то Годэ удержал. И сам сюда носа не показал, потому как не хотел, чтобы взбрыкнули вы из-за неприятия его. Ну, из-за его принадлежности к ордену.
Оденсе покачала головой:
– Это правильно. То, что он не переступил черту. Это хорошо. Но не для вашего раненого друга. А для самого монаха. Для него приход сюда стал бы намного более мучительным испытанием, уж поверьте мне на слово, чем мое простое, – она подчеркнула, – человеческое нежелание видеть ни одного из представителей его касты.
Пришло время Саммару удивленно поднимать брови:
– То есть как – мучительным испытанием?
Оденсе взяла со стола чашку с водой и развернулась к устью печи. Резкое движение кисти, и вся вода из чашки выплеснулась на пульсирующую розу углей у самого края. Шипение и маленькое облачко пара – угли темнели, трескаясь и превращаясь в хрупкие шарики спрессованного огнем пепла. Часть воды стекла по углублению между камнями, формирующими печную кладку, на пол. Превратилась в лужу неправильной вытянутой формы.
– Он – едва тлеющий уголь. – Берегиня вновь посмотрела в глаза своему собеседнику. – Я – вода. Вода остается водой, даже испарившись, собирается в облако и изливается дождем. Вода снова становится водой. А угли рассыпаются в прах. И нет в них больше искры живительного тепла. Он ничего не говорил об опасности лично для себя?
– Подозреваю, что, скорее всего, он об этом вообще не знал. – Саммар задумчиво поскреб бороду.
– Орден так старательно стирал Мать Берегиню из памяти, что забыл, в чем было истинное противоречие. Должно быть, он очень молод, ваш… монах. Верно, я представляю для него всего лишь хрестоматийное зло… Только лишь некогда существовавшую идеологическую угрозу догмам его ордена. Сколько ему лет?
Саммар пожал плечами:
– Не думаю, что он юн. Ни разу его слова не показались мне неразумными.
Губы Оденсе тронула легкая улыбка:
– Мудрость – это не седина. Она не ко всем приходит с годами. Есть люди, чьи глаза полны ею с детства. Иным же и века не хватает…
Скрипнула дверь, бледной тенью в хату вернулся Ольм.
– Саммар, нам стоит выдвигаться, – то ли сказал, то ли спросил он уставшим голосом.
– Перекусите? – Берегиня поставила перед вошедшим чистую тарелку, но тот лишь отрицательно покачал головой.
Саммар встряхнул спящего спутника за плечо:
– Вставай давай, Гыд. Ну ты мастак спать, просыпайся!
Рука Саммара потянулась к поясу и отстегнула увесистый кошель. Оденсе заметила выбитые на нем гербовые вензеля Хальмгардской династии. Все ее догадки подтверждались. Мужчина ссыпал на ладонь часть золотых монет и шлепнул их на поверхность стола:
– Этого хватит? Чтобы оплатить все, что ты сделала?
Оденсе лишь скользнула по горке денег взглядом.
– Как далеко то место, в которое вы едете? Это Рыман?
– Нет. – Ольм надевал на себя часть снятой ранее амуниции. – Поможете нам его перенести обратно на носилки? Чтобы мы не навредили ненароком. Мы не направляемся в Рыман. А почему вы спрашиваете?