Светало. Комната наполнялась мягким серо-розоватым светом сквозь незанавешенное окно. Просыпались воробьи. Сначала чирикали несмело, поодиночке, а затем вдруг резко, хором, снежной лавиной! В первых лучах света, как легендарные вампиры, застыли камнем ночные облака. Утренний ветер едва трепал их края, обтесывая на свой вкус.
Я широко зевнул и отвалился обратно на цветастую простынку. Копна шпинатных аморини вдруг оказалась на моем матрасе, прямо рядом с подушкой, так что я улыбнулся и повернулся на бок, зарывшись в них лицом. Меня окружили ароматы тропического леса. И сны пошли легкие и веселые.
Роберто не соврал про бехеровку – ни тени похмелья. Утро наступило ближе к полудню. Почти все уже разошлись – остались только Лена и Женя. Обе работали. Одна сидела по-турецки, установив ноутбук на перекрестке щиколоток, другая вытянула ноги вперед двумя бледными разделительными полосами, и разложила железного друга на тонких бедрах. У одной волосы были забраны в хвост, у другой заложены за уши.
Ни на одной не было вчерашних браслетов.
Все прочие матрасы свернули и расставили вдоль стен, чтобы не мешали дневному передвижению, так что посреди комнаты остался только мой. Я сел и потянулся всем телом, радуясь в душе, что у меня нет другой одежды, кроме футболки и джинсов, так что даже сразу после сна я уже уместно одет.
– Доброе… день.
– Привет, – кивнула мне Лена. Или Женя. Как бы это вычислить, а?
– А где все?
– Разошлись уже. Роберто и Таня на работе, Амар и Штефан где-то выступают с утра.
Я огляделся.
– А Миша?
– А он просто где-то шныряет, – подала голос вторая девушка. – Ты за него не особо переживай. Он иногда и на пару дней пропасть может. Потом приходит или счастливый, или в глубоком отчаянии, или отстиранный, или грязный и побитый – как повезет. Но приходит всегда. Так что не бери в голову.
Очередное странное местное правило. Если уж они такие все друзья, могли бы хоть немного переживать. Он же мальчишка совсем, ребенок! Я вдохнул и выдохнул, загоняя собственное мнение поглубже себе в глотку, и поднялся. Сложил нехитрую постель, свернул матрас и поставил его к стене. Под матрасами обнаружился серый ковер, образованный наполовину собственным ворсом, наполовину пылью и волосами проживающих. Этого я стерпеть уже не мог.
– У вас пылесос-то хоть есть?
– Где-то была щетка и веник, поищи в ванной.
Кроме щетки, тряпки и веника нашлись даже ведро и какое-то моющее средство с оборванной за давностью лет этикеткой. Дело продвигалось медленно. Часа через два в комнату вбежал Миша.
– О, ты тут! – обрадовался он мне. – Это чего у тебя, уборка?
– Ага, – я решил передохнуть и сел на пятки, одновременно пытаясь предплечьем откинуть со лба прилипшую челку. Натруженные руки с непривычки нестерпимо болели.
– Значит, мы со Штефаном победили! – рассмеялся Миша. – Мы тут все поспорили, когда уходили, чем ты будешь заниматься, как проснешься. Амар говорила, что пойдешь их искать, и Таня была с ней. Штефан сказал, что будешь убираться, потому что хочешь изменить мир, а Амар сказала, что Штефан тебя совсем не слушал, и ты хочешь этот мир познать, а не менять. Я был за Штефана, он лучше, чем Амар, в людях разбирается.
Миша прошел вглубь комнаты и щелкнул кнопку на электрическом чайнике.
– Роберто ушел раньше, так что его мнение мы не слушали и заключили пари два на два на бутылку японского вина!
– А вы? – обернулся я на девочек. Ситуация почему-то меня взволновала.
– Мы не участвуем, – оторвалась от работы одна из них, – но если бы участвовали, ставили бы на Штефана. В этой комнате только у него действительно есть мозги.
– Вот и я говорю! – бесхитростно подхватил Миша. – Так что вечером девочки ставят нам вино! А ты молодец, в этой комнате не было так чисто, наверное, с того дня, как ее сдали Роберто!
Я шумно вздохнул. Но все же поинтересовался:
– Он был первым?
– Да, это его комната, он и по счетам платит. Все остальные просто здесь живут.
Странный этот Роберто. Это что, такой вид благотворительности? Или все ему чем-то другим отплачивают? Как же хочется забрать Амар из этого гадючника. Дать ей нормальный дом, хорошие условия жизни, найти подходящую работу – не певицей, конечно, или музыкантом, там тоже слишком много грязи, а что-нибудь приличное. Например, администратор, или флорист, или… Или пусть бы дома сидела, детей растила… наших… Я даже согласен назвать сына Сальваторе.
Я вернулся к ковру с еще большим рвением, черпая силы из случайно залетевшей в комнату мечты. И чего это Штефан решил, что я хочу менять мир? Я ученый, я его только познаю и описываю.