"Я променял свою жизнь на....".
В нем в одно мгновение сгорело все, чем он жил, оставив сознание и душу пустыми, что сделало его похожим на мертвеца. Впрочем, он таким и был. Он не помнил, сколько он так просидел в седле, пока боль, пробившаяся сквозь его безразличие, не напомнила о себе. Автоматически тронул поводья, даже не думая о том, куда и зачем он едет.
Граф то приходил в себя, то снова впадал в забытье, пока в одном из просветов в сознании, не понял, что его лошадь стоит около деревянной избы, а рядом кто-то светит факелом прямо ему в лицо. Он хотел сказать, чтобы убрали огонь, но сухие, одеревеневшие губы не послушались его, и вместо слов из его горла вырвался хрип.
В очередной раз он очнулся от дикой боли, но как только боль схлынула, он снова, уже в который раз, потерял сознание. Очнулся оттого, что кто-то протирал ему лицо влажной тряпкой. Нестерпимо хотелось пить. Открыл глаза и увидел склонившееся над ним лицо пожилой женщины. Морщинистая, обветренная и темная кожа человека, который большую часть жизни проводит на свежем воздухе. Грубые пальцы, расплющенные тяжелой работой, держали белую тряпицу.
- Пить.
- Сейчас, милый, сейчас.
Сделав несколько глотков, граф почувствовал себя лучше.
- Спасибо.
- Полегчало?
- Да.
Он повел глазами по сторонам. Обычный деревенский дом, но в то же время, он отличался от него. Висевшие под потолком пучки трав, лежащая на грубом табурете, наполовину выделанная шкура волка, от которой сейчас шел удушливой волной тяжелый запах.
- Где я?
- Мой муж - лесник господина барона Гийома де Шарло. Вы в нашем доме.
- Сколько... я лежу?
- Третьи сутки, господин. Муж вытащил из вас стрелу, но с рукой у вас плохо. Я уже различные травы прикладывала к ране и отварами поила - ничего не помогает.
Граф скосил глаза. Правая рука опухла и почернела. Боль, терзавшая его с момента пробуждения, разом отступила перед волной нахлынувшего страха. Он уже видел подобную болезнь и знал, как лекари поступают в таких случаях. Отрезают пилой руки и ноги солдатам, пораженные гангреной. Женщина, очевидно, поняла, о чем тот думает, потому что отвела взгляд в сторону, перед тем как сказать:
- Муж, поехал сообщить господину барону о вас, а заодно привезет лекаря. Он уже должен скоро приехать.
Не успела она так сказать, как сквозь нараспашку раскрытую дверь, ворвался топот копыт лошадей. Прошло еще несколько минут и в избу вошло четверо людей. Взгляд графа быстро пробежал по всем. Двое - явно воины. Шлемы, кольчуги - безрукавки, кинжалы и мечи у пояса. Лесник, судя по его зеленому камзолу, имевший большую всклокоченную шевелюру и широкую бороду, лежавшую на его груди, зашел последним и остался стоять у порога. Последний, на ком остановился взгляд графа, был лекарем. Реденькая козлиная бородка, подслеповатые глаза, коричневый камзол с вытертой меховой опушкой, а главное - большая полотняная сумка с инструментами, свисавшая с его плеча. Было видно, как ее тяжесть оттягивает его плечо, заставляя клониться в правую сторону.
- Кто вы и что с вами случилось? - властно и резко спросил подошедший к нему один из воинов.
Анри де Сен-Жак был готов к этому вопросу, поэтому ответил сразу:
- Граф Анри де Сен-Жак. Был у любовницы. На обратном пути напали разбойники. Мой телохранитель погиб, защищая меня.
Упоминание о любовнице сразу снимало вопрос, почему он был без надлежащей свиты.
- Где это произошло?
- На Россевальской дороге. На рассвете.
- Лесник нам сказал, что вы были ранены арбалетной стрелой. Это так?
Графу не трудно было догадаться, к чему клонит офицер; простые разбойники не могут себе позволить столь дорогое оружие. Исходя из этого, следовало: либо муж любовницы устроил засаду, либо следствие клановой вражды или родовой мести.
- Это были разбойники, шевалье.
Тон и интонации, какими были сказаны слова, должен был утвердить офицера в его догадках.
- Мне надо кому-то сообщить о вас, граф?
- Не надо. Пока не надо.
Офицер удивленно вскинул брови, но свое недоумение благоразумно оставил при себе.
- Я доложу барону о вас, господин граф, - после чего офицер, в сопровождении солдата, вышел из избы.