— Я боюсь, он узнает, что я не проститутка, и больше не захочет со мной встречаться.
— Почему, Синди?
— Он одержим идеей спасения моей души, если эта идея рухнет, у Ришара не останется поводов для общения со мной.
— Но зачем ему поводы?!
— Ришар — религиозный еврей. Он приехал в Будапешт разрядиться. Отдохнуть от семьи. Приехал туда, где его никто не знает. Это серьезное нарушение заповеди, но в комментариях к Торе оно даже имеет оправдание. Там написано: «Надень черные одежды и иди туда, где тебя никто не знает».
— А почему одежды должны быть черными?
— Потому что в древности в черное облачались те, кто хотел спрятаться от посторонних взглядов.
— Зачем идти туда, где все чужие?
— Чтобы жена не узнала об измене, чтобы не причинить ей боль, не травмировать семью. Ведь семья — святое. Если муж испытывает физическую неудовлетворенность, он может в крайнем случае пойти к проститутке.
— Это тебе все Ришар рассказал?
— — Нет, я знакома с традициями еврейской религиозной семьи не хуже его.
— Хорошо, что это все значит?
— В роли проститутки, которую нужно возвращать на путь истинный, я его устраиваю, тем брлее проститутки, которая является еврейкой, да еще вдобавок потомком древних служителей Храма.
— А в роли обычной незамужней девушки ты его не устраиваешь?
— Нет...
— Синди, по-моему, ты все усложняешь. Давай построим беседу иначе. Я, примитивная реалистка, буду задавать тебе вопросы, а ты будешь отвечать обыкновенными словами, без экскурсов в историю и философию. Только найди все же квитанцию.
— Нашла.
— Читай.
— Эфраим Шапиро. Первый международный Израильский банк. Иерусалим...
— Ситуация облегчается! Он, наверное, живет в двух метрах от тебя.
— Может, в двух километрах... Иерусалим не такой уж маленький город. Невероятно... — растерянно смотрю в квитанцию. — Значит...
— Ты любишь его?
— Да...
— Звони сейчас.
— И что сказать?
— Правду.
— О себе или о нем?
— Что нового ты можешь сказать ему о нем?
— Он лжет себе. Это очень опасно. У него, наверное, пятеро детей... Или больше... Религиозным положено... Нет, Ринат, ничего не выйдет. Лучше остановиться сейчас... Еще не поздно, и все в моих руках.
Достаю розовую салфетку с номером телефона, нажимаю зажигалку, задумчиво смотрю, как тонкий язычок пламени съедает синие цифры, потом буквы его ненастоящего имени.
Ринат, кажется, едва сдерживается, чтобы не вырвать у меня из рук салфетку, но все же сидит неподвижно и, только когда тлеющая бумажка плавно опускается в пепельницу, отчаянно произносит:
— Дура ты, Синди. Он мог бы быть сказочным любовником.
— Для тебя — возможно, только не для меня.
— Да, все в мире распределено по-дурацки!
— Кто знает... Давай выпьем за первую половину нашего туннеля, за дружбу, взаимопонимание. Всего неделю назад ты бы сочла мое поведение идиотским, презирала бы меня за глупость, а сейчас понимаешь, что я просто не могу поступить иначе.
— Понимаю — вряд ли, но чувствую — это так и есть.
— Ну, скажи, как мне тебя развеселить?
— Залезть под стол и прокукарекать пять раз, — предлагает сестра.
— Может, я так прокукарекаю, сидя?
— Иди к черту!..
Складываю руки домиком, подставляю ко рту, кукарекаю на весь ресторан, как настоящий петух. Ринат замирает от смущения и вдруг заливается смехом, а вместе с ней другие посетители ресторана. Будапешт не так давно был социалистическим, а значит, полным запретов, поэтому люди, как и в России, приветствуют что-нибудь неординарное, любой повод почувствовать себя свободными, хотя бы и такой незначительный. Сестра поднимает бокал и громко произносит, обращаясь ко всем сразу, по-моему даже к рыбам в рождественских блестках:
— С наступающим Новым годом!
И люди, как заколдованные, повторяют за ней те же слова, поднимают бокалы с вином, колой, апельсиновым соком, и даже синеглазый малыш протягивает маленькую чашечку с клубничным нектаром.
...Светает... Брат покачивает деревянную лодку. Прозрачная озерная вода шелестит о потемневшие бока. Белые кувшинки беззвучно и плавно раскрывают ладони, жирные комарики устало затихают на мокрых стеблях ряски, робкие лучи солнца неуклюже пронзают головки лютиков, превращают их в желтые фонарики.
— Зачем мы здесь?
— Чтобы ты вспомнила гармонию.
— Гармонию?..
— Гармонию тишины.
— Как на небесах у Бога?
— Да. Предрассветная тишина наполнена сотнями звуков. Великий парадокс мироздания — сотни звуков рождают тишину... У нас осталось минут двадцать.
— До чего?
— До начала нового дня.