Лифт был открыт. В нём на табуретке тихохонько сидела лифтёрша и читала толстую книжку.
— Мне надо поскорей на двадцать шестой этаж, в поднебесье, к Анне Ивановне, — выпалил одним духом Никита.
— Ну что ж, поедем к Анне Ивановне, — согласилась лифтёрша, закрыла книжку и повернула на стенке рычажок. Дверь в лифт сама собой закрылась.
Никита хотел рассказать лифтёрше про сокровища, которые он везёт, но только он открыл рот, как лифтёрша объявила:
— Вылезай! — И дверь сама собой опять открылась.
— Не вылезу! — сказал Никита. — Мне ехать надо!
— Приехали! — ответила лифтёрша.
— Мне на самый верх надо! — возразил Никита.
— Да мы и есть на самом верху, — сказала лифтёрша. — Просто лифт у нас неслышный и быстрый. Ты и не заметил, как мы быстро поднялись. Вот тебе двадцать шестой этаж, вот тебе дверь Анны Ивановны. Вылезай, пассажир дорогой!
И Никита вылез.
За то, что Никита принёс забытый свёрток, все его хвалили. За то, что он такой молодец, ему позволили смотреть в окошко сколько он захочет. И ещё дали бублик.
На двадцать шестом этаже высокого дома, под самой золотой звездой, жила Анна Ивановна с дочерью, десятиклассницей Зиной. Над их окном плыли хлопья рассеянной тучи, а ниже подоконника летали птицы.
Отсюда, с высоты, площадь показалась Никите игрушечной. По ней ползли троллейбусы величиной со спичечную коробку, а тротуары напоминали муравьиные дорожки. Садовое кольцо уходило в обе стороны от площади, и по нему бежали машины, похожие на жучков.
Город был виден далеко. Кремль стоял перед Никитой как на ладони, и под вечерним солнцем жарко алели пятиконечные звёзды на башнях и светло сияли купола старинных церквей.
Никита так засмотрелся, что Зина с трудом оттащила его от окна.
— Ты кто такой? — спросила Зина.
— Он мой приятель, путешествует по Садовому кольцу, — ответил за младшего Никиту старший.
— Он путешествует, а мать, верно, волнуется. Вот мы сейчас этого путешественника домой отправим! — сказала Анна Ивановна.
Но Никита в это время грыз бублик, во рту у него был шум, и этих неприятных слов он не услышал.
Когда он съел последний кусок, в комнате сразу стало тихо, и в этой тишине голос Никиты Кузьмича произнёс:
— Пришёл, понимаешь, парень из детского сада, а матери дома нет.
Мамы и правда дома не было, и Никита грустно кивнул.
И сразу возле глаз у Анны Ивановны улеглись добрые лучики морщинок, она протянула руку, погладила Никитин затылок.
— Ах ты, бедный! — сказала она. — И ключей от дома у тебя нет?
Ключей у Никиты действительно не было, и он опять кивнул.
— Тогда подсаживайся поскорей к столу, — засуетилась Анна Ивановна, — выпей чайку с вареньем… Зина, налей ему. Наверно, проголодался мальчонка.
Никита и правда проголодался, и чай с вареньем и бубликами ему очень понравился.
— А ты кто? — спросил Никита у Зины.
Она была в коричневом платье, и светлая её коса лежала на плече, поверх чёрного школьного фартука. Но Никита ни за что не поверил бы, что девушка, которая живёт выше птиц, — обыкновенная школьница, такая же, как его сестра Марина.
— Кто я? — засмеялась Зина. — Мы с мамой небесные бакенщики!
Прошлым летом в деревне Никита видел по вечерам на реке красные огоньки. Их зажигал знакомый бакенщик дядя Фёдор, чтобы в темноте пароходы знали свой путь, не садились на мель, не врезались в берега.
— Бакены в небе стережём, — объяснила Зина.
Она могла сказать, что каждый вечер зажигает звёзды в небе — Никита не удивился бы. Он уже начинал привыкать к чудесам.
Зина повернулась к окну:
— Гляди наверх. Видишь вокруг соседней башни венок из лампочек?
На белом камне стены лежал едва заметный розовый отблеск.
— Сейчас ещё не стемнело, и свет от ламп чуть виден, — сказала Зина. — А ночью вокруг всех пяти башен и вокруг острого шпиля засветятся красные веночки. Мы с мамой следим, чтобы они не погасли, иначе самолёты могут поранить себе крылья.
Никита с уважением посмотрел на девушку и на её мать.
— Запутала ты его совсем! — засмеялась Анна Ивановна. — Вообще-то я дворник… — Она дала Никите бутерброд с вареньем.
— Мама у нас Млечный Путь подметает. Видал, в небе светится такая дорога, она вымощена осколками звёзд? Вот мама её и подметает… — Зина засмеялась, засмеялись влажные её зубы и ямочки на щеках. — Тебе у нас нравится? — спросила она.