Человек спускается по лестнице вниз, и теперь хорошо видно, что он очень устал - глаза полуприкрыты, дыхание замедлено, лоб и шея покрыты бисеринками пота. Правую ладонь еще покалывает от рукопожатий двух голограмм - Йцукенг не любит фантомов, предпочитая общаться вживую, но не каждый день происходят игры вроде сегодняшней.
Йцукенг идет в комнату жены, и Ячсмить, как всегда, открывает двери, едва он приближается к ним с внешней стороны.
- Милый, - шепчет она, холодными кончиками пальцев касаясь его лица, шеи, груди, и Йцукенг чувствует, как ослабевает обруч, сдавивший голову, уходит из тела тяжесть и зашевелившаяся было боль.
- Девочка моя, - с благодарностью выдыхает Йцукенг и мягко привлекает ее к себе.
Ночное небо над домом Йцукенга завораживает, на него можно смотреть часами. Йцукенг так обычно и поступает - лежа в шезлонге на ночной террасе, широко отрытыми глазами смотрит в ледяную бездонную тьму над своей головой, густо истыканную подмигивающими разноцветными звездами и редкими, но яркими сполохами метеоров. Но сейчас у него гости, и он поддерживает беседу, находя удовольствие в том, чтобы рассматривать собеседников сквозь стекло высокого граненого стакана. За столиком хватает народу - Рольд с женой, дядюшка Э со своей неизменной трубкой, Ячсмить, время от времени исчезающая в доме, чтобы принести напитки и легкую закуску, Тим настоящий, живой Тим, а не стереообраз. Йцукенг встретил его час назад на посадочной площадке у крыльца своего дома - Тима свежего, подобравшегося, только что вылезшего из флаера - они обнялись, прощая друг другу старые размолвки и обиды, и вместе прошли на террасу.
Олдж тоже сидит за столом, хмуро смотрит перед собой и не притрагивается к стакану с яблочным соком. Он оживляется только тогда, когда взрослые, разгоряченные выпитым и уставшие от шумных и бестолковых споров о политике, приносят и раскладывают на столе тонкую металлическую доску, испрещенную гексагональнум узором. Йцукенг оказывается за столом напротив Рольда, Ячсмить стоит у него за спиной. Дядюшка Э вопит, что он ставит три к одному, что сделает их обоих, Тим снисходительно улыбается. Олдж смотрит на доску внимательно, не отрываясь, положив подбородок на сцепленные пальцы.
- Может быть, фору? - доброжелательно предлагает Йцукенг.
- Обижаешь, старик - пыхтит Рольд, стряхивая с пальцев крошки и простирая ладони над доской.
- Контроль, - говорит Йцукенг, мгновенно преображаясь и делая то же самое.
Доска оживает, на ней теперь полно копошащихся синих и желтых искр.
- Стандартный набор у каждого, - говорит Тим, - поле без препятствий и сюрпризов. Стратегия в чистом виде, - и он позволяет себе улыбнуться, - готовы?
Йцукенг кивает, Рольд бормочет нечто неразборчивое.
- Поехали! - говорит Тим, и Олдж наклоняется вперед, поедая глазами доску.
Искры сшибаются в танце, и почти сразу игроков начинает ощутимо потряхивать. Бородач крякает каждый раз, когда его бьет током, Йцукенг молча кусает губы, стреляя взглядом по доске, и вспышки сгорающих кораблей отражаются в его глазах крошечными бликами.
- Мальчишки, - ворчит Э, набивая трубку, - могли бы и отключить боль, ни к чему это уже...
- В этом-то и суть, - не соглашается с ним Тим, - им нельзя расслабляться. В реальном бою мастер-пилот каждого погибшего корабля выбывает из строя минимум на два месяца, считая мероприятия по выводу из ментального шока и восстановление формы. Это очень неприятное ощущение - гибнуть, будучи кораблем. Так что справедливо, что оператор принимает на себя часть боли пилота. Пусть символическую...
- Да, но это-то тренажер! И вообще ничего путного из таких игрищ не выходит. Что камнем по яйцу, что яйцом по камню - все одно плохо яйцу, а не камню. Толку-то... что реальские собаки, что зеленые человечки - играют не по-нашему. А мы будто друг друга мочить готовимся...
Рольд крякает особенно сильно, и на секунду его глаза закатываются, а руки безвольно повисают. В тот же миг количество синих искр сокращается вдвое, и Тим рубит воздух рукой:
- Стоп!
Йцукенг и Олдж одновременно откидываются от доски, бородач угрюмо разминает затекшие кисти и говорит:
- Староват я уже становлюсь для этих игр.
- Пустяки, - говорит Йцукенг, - просто ты перебрал сегодня дозу "Особого игристого", и оттого почти не проявлял активности. А ведь это всегда губительно - отдавать инициативу. Мне удалось навязать тебе свой темп, это уже почти победа.
Тим шевелит пальцами в воздухе, и только что сыгранная партия прокручивается перед ними в ускоренном темпе.
- Ты не простил ему ни одной ошибки, - с уважением говорит стратег, - ни одной... здесь, здесь... и тут... а вот сейчас - твое построение несовершенно. Чрезмерный баланс в сторону атаки - если бы тебе пришлось защищаться...
- Ну? - прищуривается Йцукенг, - может, партеечку?
Тим смеется и движением ладони гасит доску.
- Сегодня меня больше влечет вино...
Вино влечет всех, и через час храпящего Рольда уносят жена и более-менее твердо стоящий на ногах Э, уходит Олдж, оставив надежду увидеть партию между Тимом и отцом. Йцукенг и стратег лежат в шезлонгах, глядя в небо, и неторопливо разговаривают.
- Давно охотился последний раз? - спрашивает Тим.
Йцукенг задумывается.
- Года три назад или около того. Бродил почти неделю в перелесках, устал как собака...
- Видел? - понизив голос, интересуется стратег.
- Следы... следы видел. Даже не стрелял ни разу.
Тим хлопает его по плечу.
- Молодец. Выходит, у тебя все в порядке. Здоровье есть, когда его не замечаешь... скачешь все небось по утрам?
- Не без этого.
Тим кивает и неожиданно говорит:
- А я вот своего зверя видел. Не далее как месяц назад. В лес лезть не хотелось, но он повадился выть по ночам, и с каждым днем все ближе к дому. Жена на меня так смотрела... я взял плазменный винтарь и пошел. Наткнулся почти сразу... Две обоймы разрядил, несколько раз зацепил точно. Еще бы немного, и... - ладони Тима сжимаются в кулаки.