- Спасибо,- сказал Барберини.- Я приложу все силы, чтобы оказаться достойным того доверия, которое Ваше Высочество проявляют ко мне.
Головорез, писать не умеет, а выражается, как заправский придворный, подумал Петр.
Потом Барберини рассказал, как после отъезда Петра и капитана из Перуджи друзья Барберини, без лишних слов и размышлений, решили улизнуть от подесты, потому что им уже опротивело жить под властью этого негодяя, и пустились в путь за Его Высочеством герцогом Страмбы: Его Высочество, мол, на всех нас произвел сильное впечатление, когда под самым носом у подесты спалил список с нашими именами, хоть мы и знали, что, есть список или нет, подеста без труда допытается, кто завербовался, и начнет за это карать, штрафовать и преследовать. Ну вот все незаметно и скрылись из города, как только это стало возможным, а его, Барберини, выслали вперед, чтобы он задержал Петра и капитана, потому что у большинства нет лошадей, а у него, Барберини, кобыла резвая, будто даже арабских кровей. Уже смеркалось, и Барберини предположил, что застанет Его Высочество и капитана в Скритте, где они, по всей вероятности, остановятся переночевать в тамошнем трактире, и действительно, он их там застал, но, maledetto[вот проклятие (т.).], в каком положении! Капитан сражался с четырьмя солдатами, собственно, с двумя, потому что двух он уже уложил, но из левого плеча у него струилась кровь, и он выбивался из последних сил; Его Высочество лежал на земле, раненный в голову.
- Не раненый,- поправил фельдшер.- Пуля только царапнула его, но было довольно и этого.
- Словом, с окровавленной головой и оторванными пальцами,- сказал Барберини,
- Только с одним оторванным пальцем,- уточнил фельдшер,- другой мне удалось спасти. Может, палец не будет так подвижен, как раньше, но господин не арфист и не играет на свирели.
- Ну, так я обнажил меч,- продолжал Барберини,- но прежде одного из солдат проколол сзади копьем, а потом...
- У меня оторван палец на левой руке? - прервал его Петр, у которого промелькнула в голове тревожная мысль,- какой это палец?
Перевязанная рука казалась Петру сгустком боли, так что он не мог бы сказать, что там осталось и чего уже нет.
- Вот этот,- сказал фельдшер,- безымянный.
- Целиком или только часть?
- К сожалению, целиком,- сказал фельдшер,- начисто, до самого основания. Петр выскочил из постели.
- Где этот палец, куда он делся?
- Лежите, вы еще слабы, как муха,- сказал фельдшер и уложил его обратно в постель.- С этим пальцем, если бы он и нашелся, ничего нельзя сделать, никакая сила на свете не сможет уже приживить его к руке.
- Почему, Ваше Высочество, для вас так важен этот палец, да еще на левой руке? - спросил Барберини, удивленный слабоволием Петра.
- Мне важен не палец,- воскликнул Петр,- а перстень, который на этом пальце был!
- Тут, к сожалению, я ничем не могу помочь,- сказал фельдшер сдержанно,перстень драгоценный?
- Это память о моем отце,- взволнованно бормотал Петр.- Алессандро, прошу вас, ради бога, переверните здесь все вверх дном, только отыщите мне этот перстень. В нем волшебная сила, которой владею только я, а без нее мы все пропадем! Это обыкновенное кольцо, с изображением змеи. Пятьсот цехинов будет премия тому, кто найдет этот перстень!
- Попробую,- сказал Барберини и ушел, сильно сомневаясь в здравом рассудке Его Высочества.
После этого Петр, невзирая на протесты фельдшера, все время вылезал из постели, со стоном бродил по комнате, и проклинал, и молился на языке, фельдшеру незнакомом, потому что, находясь в таком горе, Петр перешел на свой родной язык, и вздыхал, и скрипел зубами в горячке от высокой температуры; на бинте, которым была обвязана его голова, проступили свежие пятна крови.
Фельдшер рассвирепел:
- Я ни за что не ручаюсь! Сколько живу, никогда не видел такого взбалмошного, упрямого и безмозглого пациента! Я сижу над ним два дня и две ночи и ухаживаю, как за малым ребенком, оказывается, все это пустяки, ему только вынь да положь перстенек! Память о папеньке! Ложитесь сейчас же, или я все брошу и уйду.
Но пациент не слушался, и дело еще ухудшилось, когда в халате, одолженном ему хозяином, пришел капитан д'0берэ, до сих пор спавший в соседней комнате, где он приходил в себя после своего ранения, а узнав о случившемся, начал причитать вместе с Петром.
- Это значит, что мы foutus, completement foutus[погибли, совсем погибли (фр.).], вылетели в трубу и сидим голой задницей на раскаленной плите! кричал он.- Ведь этим парням я уже выплатил больше чем шестьсот цехинов жалованья, а если еще прибавить к этому истраченное по дороге из Рима, станет ясно, что все кончено и мы сидим на мели!
- Вижу,- сказал Петр,- но посоветуйте лучше, что теперь делать.
- Молиться,- сказал капитан д'0берэ.- Ничего другого нам не остается, только молиться. Но очень сомневаюсь, что Бог поможет таким" chenapans [негодяям (фр.).], как мы с вами, таким выродкам без крыши над головой, без отчего дома, без денег, с расшатанным здоровьем, на хромой лошади, без службы, в тряп е вместо платья, да еще перед схваткой с богатым и могущественным противником, который подослал к нам убийц. На этом проклятом свете у нас остаются только две возможности.
- Что это за возможности? - спросил Петр.
- Тюрьма или виселица,- ответил капитан,- как ни крути, иного выхода я не вижу.
Фельдшер слушал их с нескрываемым интересом и наконец проговорил:
- Я полагал, что господа - люди влиятельные и богатые.
Вместо ответа оба приятеля разразились истеричным смехом, полным отчаяния. Кровавое пятно на повязке Петра все разрасталось.
Фельдшер, разобиженный и оскорбленный, начал собирать свои инструменты, разложенные на столе: тазик, ланцеты, клещи, щипчики и пинцеты, банки и бутылочки с лечебными экстрактами и эссенциями, растительным маслом, мази, бинты, порошки и пилюли - и укладывать их в сумку.
- С вас двадцать скудо за лечение,- заявил он холодно.
Петр и капитан дьявольски расхохотались.
- Двадцать скудо, а сколько это цехинов? - спросил Петр.- Потому что у нас скудо нет, зато цехинов полно.
Капитан, содрогаясь от смеха, смахивающего на стенания, потянулся к сморщенному мешочку, который еще несколько дней назад, когда они выезжали из Рима, был умилительно пухленький от наполнявших его двенадцати сотен цехинов, и вынул оттуда горсточку золотых монет. Фельдшер, приняв их без единого слова благодарности, тут же исчез. Вскоре к ним прибежал разъяренный трактирщик, он был встревожен известием о поведении господ, о чем ему рассказал фельдшер, и настойчиво требовал оплатить счет, который, мол, перерос все терпимые пределы, так как солдаты, размещенные в риге и на чердаке, жрут и хлещут вино так, словно они три месяца голодали. Он требовал сто восемьдесят цехинов, справедливо полагая, что господа станут торговаться, а те действительно так и поступили, бранясь при этом между собой; трактирщик становился все злее и злее и начал грозить, что пошлет за стражниками, чтобы всю их жалкую преступную шайку, а главное - этих продувных господ, арестовать, но в этот момент в комнату ворвался Барберини, веселый и улыбающийся, а за ним следом вошел миловидный опрятный юноша лет шестнадцати, один из храбрецов, завербованных в Перудже, в городе превосходных и храбрых солдат.
- Высочество, ваш перстенек нашелся,- заявил Барберини.- Он был у Акилле.
- Прошу Ваше Высочество принять самые искренние мои извинения,- произнес Акилле,- я нашел его в навозе вместе с пальцем, а так как не знал, что это может быть палец Вашего Высочества, то снял кольцо с того пальца и надел себе. Но теперь, услышав от Алессандро, что Ваше Высочество разыскивают этот перстенек, мигом примчался, чтобы с надлежащими извинениями вернуть его Вашему Высочеству.
Петр какое-то время стоял молча, с трудом переводя дыхание, пока не справился с тем безмерным облегчением, которое охватило его.
- Благодарю вас, ребята, теперь все в порядке,- сказал он, с помощью капитана надевая кольцо на безымянный палец правой руки.- А вы, хозяин, убирайтесь; завтра, рано поутру, когда мы двинемся в путь, вы получите свое, а теперь я не желаю вас видеть, проваливайте, я спать хочу.
Трактирщик, еще совсем недавно грубый и злой, склонил перед Его Высочеством голову и вышел без единого слова возражения. Многих знатных вельмож он повидал на своем веку и прекрасно знал, что их поведение и обращение с людьми часто зависит от странных, отдаленных, простому смертному непонятных влияний и обстоятельств, с этими господами всегда надо держать ухо востро. Перемена в поведении Его Высочества, наступившая после того, как мальчишки принесли ему перстень, который он разыскивал, убедила трактирщика в том, что Петр на самом деле большой вельможа, а он, трактирщик, очень ошибся, когда пришел к нему с напоминанием об оплате, будто к обычному бродяге... Бог знает, какой тайный и важный смысл зашифрован в этом перстне? Бог знает, какие ужасные государственные или церковные тайны, известные только нескольким влиятельным посвященным людям, в нем сокрыты;