— Ты как-то очень хитро улыбаешься, — заметила Инна.
Вот кто бы говорил, а.
— Вспомнил тут еще кое-что. Ты случайно не на Парке Победы живешь?
— Нет… А что?
— Просто, кажется, я видел тебя в конце прошлой недели. На эскалаторе, в метро. Примерно в семь утра.
— А! — Инна смешно сморщила нос и отхлебнула глинтвейна. — Я так знаю кафе с божественными круассанами. Видишь ли, езжу специально за ними на другой конец города. Просыпаюсь в половину шестого и еду.
— Серьезно?
— Нет, конечно! — и она снова засмеялась.
Тут нам наконец принесли еду, и оказалось, что все страшно голодные, и воспоминания воспоминаниями, а вкусный ужин никто не отменял!
— А ты случайно не на Парнасе живешь? — спросила Инна, вымазывая хлебом остатки подливы.
— Нет. У меня там друг обитает, и…
— Скажи честно, — Инна отодвинула горшочек в сторону, сложила пальцы домиком и серьезно уставилась на меня. В глазах у нее при этом плясали бесенята. — Только очень честно. Ты был на Парнасе на прошлых выходных и жамкал кота на улице под дождем?
— Был, — признался я. — Жамкал. Кота. Да.
— Ага. То есть мне не показалось. Тогда у нас с Сигизмундом будет очень серьезный разговор…
— А Сигизмунд — это кто?
— Сигизмунд — это мой кот.
— Такой огромный, бело-серый и с королевским выражением лица, то есть морды? Мол, вы все пыль под моими лапами, но так уж и быть, можете почесать за ухом?
— Он самый.
— Обалденный кот, — со всей искренностью признался я. — Я за него волновался.
Инна посмотрела на меня так, как будто я только что сделал ей самый прекрасный в мире комплимент. И ничего не ответила. В этот момент из соседнего зала пришлепала утка и строго посмотрела на нас.
— Следишь за порядком? — спросила Инна.
— Кря! — ответила утка.
— Спасибо, — сказал я, и не стал пояснять, за что именно благодарю. Думаю, утка и так догадалась.
Потом как-то так получилось, что коллега, которого ждала Инна. так и не пришел, и у нее теперь свободный вечер, а мне надо переждать еще пару-тройку часов до самолета… В итоге вместо того, чтобы, как нормальные люди, продолжать сидеть в пабе, болтать и пить кофе, мы зачем-то поехали на Уткин проспект, чтобы смотреть на Уткину дачу — по позднему времени, конечно, закрытую для посещения — и гулять по узкому мокрому Уткиному мосту. Конечно же, всё это в честь утки из паба. Мы ржали, как дураки, промокли до нитки, окончательно поняли, что мысли у нас рождаются на одной волне, целовались под дождем, и я в итоге едва не опоздал на самолет. Ибо как приличный человек провожал девушку домой на другой конец города.
На встречу в Дублине я успел чудом.
Приехал сразу из аэропорта, помятый и очень не выспавшийся. Но пришлось брать себя в руки, вытряхивать из состояния автопилота и концентрироваться на деле. Хотя… пожалуй, впервые в жизни вместо работы мне хотелось просто упасть на диван, открыть телеграм и написать: “Привет, Инна. Ты как?” И с улыбкой ждать, что она ответит.
Когда переговоры закончились, я отправил Инне сообщение, вышел под мелкий ирландский дождь и медленно побрел к гостинице. Хорошо, что отель у меня был забронирован совсем недалеко. Так. Побриться, искупаться, поспать, поесть, в любом порядке… А потом снова в аэропорт. Вчера утром я еще думал, что, может, остаться на пару дней и погулять по Дублину, но теперь меня почему-то тянуло обратно в Петербург. Хм. Почему-то. Понятно, почему.
На угловом доме висела табличка — Fairy Circle. Из-за нее выглядывала нарисованная рыжая веснушчатая фея. Чем-то очень похожая на Инну. Я приставил ладонь козырьком ко лбу, чтобы получше рассмотреть. что это за круг фэйри такой. Jewellery — было написано чуть ниже. Я усмехнулся и шагнул к дверям магазинчика. Что это, если не знак судьбы?
Продавец за прилавком был похож на очень довольного жизнью толстого лепрекона. Он поглядел на меня поверх очков, оценил общую решительность вида и спросил:
— Вам обручальные кольца показать?
— Посмотрим, — ответил я ему и услышал, как телефон в кармане сказал “динь”.
34. После девятого свидания: Сигизмунд и успех операции
Когда следующей ночью мы все устроились на балконе, я повел носом и строго спросил:
— Уже отмечать начали?
— Да никогда! — замахал крыльями герр Гусинус. — Ваше Котейшество, как вы могли такое подумать…
— Тогда от кого пахнет ромом? Суровым таким ямайским ромом, который даже я учуял?