От такой длинной и внушительной речи у меня пересохло в горле и я сделала глоток коньяка. Кажется, я уже пьяна. А если это произошло, то какая разница, до какой степени?
Выслушав меня на удивление спокойно, но при этом подозрительно кривя губы, герцог заметил:
— Какое красноречие! Браво, мадам. Вам следует чаще пить коньяк. За это время вы сказали больше слов, чем за все то, что провели в этом доме. Значит, я хочу жениться на другой?
Я пожала плечами.
— А вам не приходило в голову, что если б я хотел это сделать, то сделал бы, невзирая на данное слово?
Забавно, но это мне в голову не приходило.
— Погодите, — я подняла вверх палец, — значит, вы не хотели на ней жениться?
— На ком?
— Ну, вы знаете.
— Нет. Не пойму, о ком вы говорите.
— По-моему, вы пьяны, — сообразила я, — вы уже не помните, на ком вы хотели жениться?
— Я ни на ком не хотел жениться.
— Да? А… Господи, как ее зовут? А, Жанна! Вы не хотели жениться на Жанне?
Сдерживая смех, герцог покачал головой.
— Нет, я не хотел жениться на Жанне.
— Почему?
— Ну, скажем так, она не из тех женщин, на которых бы я хотел жениться.
Я покачала головой с самым умным видом. Хотя, честно признаюсь, не понимала ничего. Ну, ничегошеньки. Если он не хочет жениться на Жанне, тогда зачем он хочет меня убить? А, вот тут-то всплывает вторая причина.
— Значит, это не мотив? — уточнила я.
— Нет. Не подходит. Придумайте что-нибудь еще.
— А вы меня не обманываете?
— Если вы мне не верите, тогда не стоило и начинать этот разговор. Ведь я могу лгать вам решительно во всем.
— Правильно. Вам это не составит никакого труда. Нет, но я не понимаю, почему вы все-таки не хотите жениться на Жанне? А она утверждала, что вы ей это обещали.
Герцог отобрал у меня бокал и поставил на стол.
— Вам хватит. У вас уже язык заплетается.
— Ну и что.
— А то, что пьянеете вы слишком быстро.
— Еще бы, я ведь сегодня почти ничего не ела, — сказала я, не подумав, что меня кто-то слышит.
Мне уже начинало казаться, что я говорю сама с собой.
— Так, — произнес герцог, — вы сегодня опять ничего не ели. Ясно. Посидите тут. Я сейчас вернусь.
Этого он мог бы и не говорить. У меня не было никаких сил для того, чтобы подняться на ноги. А уж для того, чтобы куда-то идти, об этом и речи не было. Для меня это было все равно, что взобраться по отвесной стене на крышу.
Я почти заснула, когда отворилась дверь и вошел герцог с каким-то подносом в руках. Он поставил его на стол передо мной и проговорил:
— Я не утверждаю, что у меня есть опыт в таких вещах.
— Не переживайте, — утешила я его, — у вас есть опыт в других вещах. Не утверждаю, что очень нужных в хозяйстве, но все-таки, умение таскать кого-либо за шиворот может иногда понадобиться.
— Да, — согласился он, — если вы будете язвить, я это вам продемонстрирую.
— А что вы принесли?
Я бросила взгляд на поднос. Да, в сервировке он, явно, не преуспел. Но в данный момент меня это и не волновало. Я увидела на подносе курицу, холодное мясо и сладкий пирог. Господи, как же я хотела это съесть!
Протянув руку к курице, я тут же одернула ее. Хоть я и пьяна, но не до такой степени. Я еще соображаю, что во все эти блюда можно с легкостью подмешать яд. А герцог еще не убедил меня, что не является отравителем.
— Кажется, я забыл вилку, — сказал он тем временем, — но не переживайте, вы не на великосветском приеме. Тем более, что вы уже как-то продемонстрировали мне свое умение есть руками.
На это хамское замечание я только фыркнула, не отводя взгляда от подноса. Точнее, от его содержимого. Потом сказала:
— Можно ли так издеваться над бедной девушкой?
— Я пошутил, — смиренно признал он.
— Я не об этом. Вы ведь знаете, что я не могу это есть.
— Почему? Ах, да! Я ведь хочу вас отравить, — герцог отломил кусочек курицы и положил в рот, — убеждает?
На удивление убеждает. Я схватила поднос и придвинула к себе.
— Не трогайте. Если хотите есть, то принесите себе. У вас это очень хорошо получается.
— Вы все это не съедите.
— Я не съем? Ха.
Я взяла курицу, борясь с желанием вцепиться в нее зубами. Я была голодна, как волк. Или как крокодил после месячной спячки. Приходилось сдерживать свои порывы и жевать как можно медленнее. Но несмотря на это, содержимое подноса стремительно убывало. Когда последний кусок пирога исчез в моей ненасытной утробе, герцог сказал: