— Вы даже не поняли этого, не обратили внимания. Кто я такой, чтобы вы меня замечали?
— Тогда объясните мне, где именно я ошиблась, — уже немного раздраженно заявила я, — в противном случае, изысканная тонкость ваших мыслей мне недоступна.
— Вы считаете, что я недостоин вас, не правда ли?
— Неправда. Вы такой же человек, как и другие. Ничем от них не отличаетесь.
— Вот именно! — воскликнул де Пуайе, — для вас я всего лишь человек, один из многих.
Странные какие-то намеки.
— Ваше высокомерие мешает вам разглядеть душу.
— Она у вас особенная, месье? — холодно осведомилась я.
Кажется, он меня в чем-то упрекает. Уж не в том ли, что я в него не влюблена? Уже в ход пошла единственная в своем роде душа и непохожесть на других. Ему осталось добавить, что никто его не понимает. «Только вы, только вы можете меня понять!», — воскликнул он с жаром, падая на колени и приникая губами к ее руке. Кажется, это из какого-то романа. Что-то очень знакомое. Мне ли не узнать, в свое время я прочла их несколько пудов.
— Вы смеетесь надо мной, — заключил де Пуайе печально.
Пока нет, но скоро начну, если он будет и дальше столь глупо себя вести.
— Я не думал, что моя страсть будет вам смешна.
— Ваша страсть? К чему? К слезоточивым пассажам?
Зря я это сказала. И ведь никто меня за язык не тянул. Нельзя пинать побежденного, он может озлобиться.
Но тут, слава Богу, танец наконец закончился и я была избавлена от его праведного гнева.
— О чем вы беседовали? — лукаво осведомилась у меня Вероника, когда я вернулась к остальным.
— О разных глупостях, — ответила я сущую правду.
— Как? Он не пытался признаться вам в любви?
— Именно это я и имела в виду.
Вероника посмотрела на меня с удивлением и тут же рассмеялась.
— А вы — необычная женщина, Изабелла. Я говорю потому, что любой женщине нравится, когда ей признаются в любви.
— Возможно, — легко согласилась я, — возможно, мне бы это и понравилось, если бы было сказано другими словами, и если на то пошло, другими устами.
— Он вам не понравился? Странно, он всем нравится.
— Не всем, — вмешалась в разговор Дельфина, — мне, например, не нравится.
— А он и не признавался тебе в любви, — парировала Вероника.
— Будто бы тебе признавался.
— Мне признавался, — гордо заявила та.
Мы расхохотались.
— И что же было потом? — продолжала Дельфина после некоторой паузы.
— Я ответила, что мне тоже очень нравится его поразительное чувство юмора. С тех пор месье де Пуайе почему-то не очень ко мне расположен.
Наше веселье усилилось.
— Я не заметила у него никакого чувства юмора, — призналась я, — зато могу сказать, что самомнения у него в избытке.
— Это есть, — кивнула Вероника, — самомнение и потрясающая самовлюбленность. Его следовало назвать не Анри, а Нарцисс. По-моему, больше всего на свете он любит себя.
— О, нашли, кого обсуждать, — фыркнула Дельфина, — и без того недели не проходит, чтобы весь двор не был потрясен очередной новостью: де Пуайе и очередная сраженная красотка. Есть и другие потрясающие новости.
— Какие? — с интересом спросили мы.
— Например, эта. Граф де ла Важери сражен чарами графини де Токелен.
— Что ты говоришь! — восхитилась Вероника, — когда же это произошло?
— Мне сказала Антуанетта под величайшим секретом. Так что, вы обе должны пообещать, что никто никогда от вас это не услышит.
Мы пообещали. Дельфина убедилась в нашей способности унести тайну в могилу и продолжала:
— Она случайно заметила их в саду, в беседке.
— И что они там делали? — с жадным любопытством перебила ее Вероника.
— Не то, что ты думаешь. Они просто держались за руки. У тебя какая-то извращенная фантазия, Вероника. В беседке этим заниматься неудобно.
— Нет, это ты потрясающе наивна, дорогая, — возразила та, — я однажды видела, как этим занимались в коридоре, на подоконнике. Как тебе это?
— Что ты говоришь! — ахнула Дельфина, придвигаясь к ней поближе, — и кто это был?
Я тихо хихикала на протяжении этой содержательной беседы. Забавные вещи обсуждают дамы в отсутствие мужчин, ничего не скажешь. Как после этого удивляться, что они считают нас безголовыми глупышками! Впрочем, я не буду удивлена, если мужчины в отсутствие женщин обсуждают то же самое.
— А почему это такая большая тайна? — спросила я.
— Что именно? — отвлеклась Вероника.
— То, что графиня и граф держались за руки? Пусть себе держатся на здоровье.