— Очень внушителен.
— Мы подъезжаем, — сказала она, ерзая на сиденье, — еще несколько минут — и будем дома. Наконец-то!
В самом деле, минут через пятнадцать карета остановилась. Мы вышли. Кадо выскочил с легкостью и, сделав пару кругов вокруг кареты, вернулся ко мне. Неторопливо помахивая хвостом, он окинул пространство кругом ленивым взглядом, и вдруг напрягся и зарычал.
— Что? — спросила я.
Но тут же получила ответ на свой вопрос. Вдоль стены, пригибаясь к земле и выгибая спину, кралась темно-серая кошка. Кадо громко залаял и кинулся к ней. Кошка зашипела.
— О, нет, нет! — вскричала Эвелина, — нет, только не Матильда!
Милое имя для кошки. Я сочла нужным вмешаться.
— Фу, Кадо! — приказала я.
Но совершенно напрасно. Кошка с легкостью пересекла двор и пулей взлетела на дерево. Устроившись на нижней ветке, расположенной на высоте человеческого роста, она завыла и заурчала, изогнувшись и растопырив когти. Кадо в бессильной ярости облаивал ее снизу.
— Все в порядке, — хмыкнула я, — там ему ее не достать.
— Бедная Матти! — посочувствовала кошке Эвелина.
— Сомневаюсь, — отозвалась я, — представляю, что бы она сделала с собакой, если б осталась на земле. Потом пришлось бы долго собирать все, что от него осталось.
— Твоя Матти себя в обиду не даст, — заметил герцог, — достаточно вспомнить, как она отделала Гринвальда. Пойдем.
Свистнув Кадо, я отправилась за своими новыми родственниками.
Мы поднялись к дверям главного входа. Лестница была широкой, с массивными перилами. Ступеньки под ногами гладкие, отполированные бесчисленным количеством подошв предшественников. Да этот замок просто раритет.
Два лакея, стоявшие у дверей, распахнули их. Мы переступили порог и оказались в коридоре.
Нужно отметить, что именно такой коридор мог бы быть в замке с привидениями. Длинный, извилистый, с высокими мрачными сводами. Единственное, что его отличало, это многочисленные канделябры. Да, на свечах тут не экономили. К тому же, кругом лежали мягкие ковры, делавшие шаги совершенно бесшумными.
Услышав какой-то звук, я повернула голову и увидела, что по лестнице спускается юноша. Он был тощий, долговязый и весь какой-то встрепанный. Даже темные волосы у него торчали дыбом. Подойдя ближе, он продемонстрировал свое вытянутое лицо, покрытое какой-то нездоровой бледностью, с желтизной.
— Добрый день, — сказал он хриплым ломающимся баском, — я не ожидал, что вы сегодня приедете.
— Здравствуй, Этьен, — кивнул ему герцог, — все в порядке?
— Конечно, — парень пожал плечами, — рад тебя видеть, Эвелина.
Девушка кивнула. Я мельком взглянула на нее и заметила улыбку на ее губах. Мной овладело любопытство. Что за парень? Родственник? Впрочем, скоро я все узнаю.
Этьен посмотрел на меня и неожиданно я вдруг преисполнилась к нему неприязни, такой сильной, что едва сдержала гримасу. Странно, меня никогда не отталкивал внешний вид. Может быть, мне не понравился его взгляд: заинтересованный, оценивающий и ощупывающий. Создавалось впечатление, что по телу ползают черви.
— Это и есть новоявленная герцогиня? — спросил Этьен.
— Перестань, это невежливо, — одернула его Эвелина, — да, это Изабелла.
— Я понимаю, — с усмешкой заметил он, — понимаю. А это еще кто?
Он с некоторым удивлением посмотрел на Кадо. Тот немедленно зарычал, пригнувшись, словно изготовившись к прыжку.
— Это еще что за монстр? — Этьен отступил на шаг назад.
— Это Кадо, — пояснила девушка.
— Его так зовут? Я бы нашел ему другое имя. Бестия, к примеру. Где вы его взяли?
— Это пес Изабеллы.
Парень вновь посмотрел на меня.
— Да, для такой красивой женщины просто необходима охрана.
Мне захотелось треснуть его по носу. Вот недоносок! Отвратительный, противный, нахальный. Жаль, что я не могу сказать это вслух.
— Будьте осторожны, — процедила я сквозь зубы, — иначе он откусит у вас что-нибудь ценное.
Молчавший до сей поры герцог рассмеялся.
— Да, он может, — подтвердил он, — пойдем наверх. Сколько можно стоять на лестнице?
Прежде чем, мы вошли в прекрасно обставленную гостиную, герцог взял Этьена за плечо и повернул назад.
— Ступай к себе, — велел он.
Судя по всему, противному парню это не понравилось, но он не стал возражать. Молча развернулся и ушел.
— Ты слишком строг к нему, — сказала Эвелина, — пусть бы остался.
— Нет, это ты к нему слишком расположена, — отозвался тот.