Дальше шла рѣчь объ укротителѣ королевскихъ тигровъ, цыганскомъ хорѣ, индусскомъ факирѣ — «загадкѣ природы и всѣхъ европейскихъ ученыхъ». А въ самомъ низу стояла помѣтка: «чай съ сахаромъ».
Трамвая пришлось ожидать очень долго. Два первые вагона прошли густо осыпанные со всѣхъ сторонъ человѣческими тѣлами. Хватались за все, за что можно было держаться, и трамвай скорѣе походилъ на бабку, щедро осыпанную цукатами, чѣмъ на всѣмъ извѣстное средство передвиженія.
Наконецъ и мнѣ удалось втиснуться. Это было царство мѣшковъ. За плечами, на рукахъ, на полу, подъ скамейками — повсюду туго-набитые мѣшки. Они путались подъ ногами, а иногда больно задѣвали по лицу. Насколько я могъ замѣтить, главнымъ предметомъ импорта въ пролетарскую Москву являлся хлѣбъ, а затѣмъ картофель.
Въ указанномъ мѣстѣ я слѣзъ и пошелъ пѣшкомъ.
Двое мальчишекъ сидѣли на тумбѣ и горланили:
Отречемся отъ сѣраго мыла, Перестанемъ мы въ баню ходить...
И колотили голыми пятками гранитъ...
Вотъ улица, а вотъ и домъ. На немъ вывѣска: «Гостиница Югъ». Входная дверь была открыта. Никого не было. Я тихонько поднялся по лѣстницѣ. Сердце такъ билось, что я нѣсколько разъ останавливался. Въ широкомъ, свѣтломъ корридорѣ отыскалъ двадцать первый номеръ. Постоявъ минуту, взялся за ручку.
Дверь открылась. Я тихо вошелъ въ переднюю: на вѣшалкѣ накидки, шляпы. На цыпочкахъ прошелъ дальше — пусто, никого нѣтъ. Въ послѣдней комнатѣ увидѣлъ мать. Въ рукахъ она держала чашку, черезъ плечо — полотенце. Тихо иду къ ней, она меня не видитъ — она смотритъ въ окно и думаетъ обо мнѣ. А я у нея за спиной. Чуть-чуть зову: «мама». Она вздрагиваетъ и оборачивается. И остается стоять, какъ пригвожденная къ мѣсту Мысли, самыя сложныя и глубокія проносятся въ ней. Она раскрываетъ руки. «Мой»... чуть шепчутъ губы. Я подхожу, обнимаю. Мы оба молчимъ. Крупныя слезы блестятъ у нея на глазахъ и быстро катятся внизъ. Она беретъ мою голову въ руки, смотритъ въ глаза, цѣлуетъ меня, мои морщины, мои посѣдѣвшіе волосы... И много было радости въ нашей встрѣчѣ, и много печали.
У матери оказался жестокій порокъ сердца. Похудѣвшая, прозрачная, со своими усталыми, глубокими глазами она была похожа на пушинку, которую можетъ унести первая непогода.
Она усадила меня, стала поить чаемъ, не позволяла мнѣ шевельнуться, потомъ, сѣвъ рядомъ, водила рукой по моему лицу и говорила маленькія, дорогія слова.
Я пилъ чай съ молокомъ, съ сахаромъ, съ чудеснымъ чернымъ хлѣбомъ. У матери нашлась пріятельница-крестьянка въ подмосковной деревнѣ; она приносила ей хлѣбъ и масло. Только благодаря этому, можно было кое какъ питаться.
Прибавки жалованія лишь повышали цѣны. Жить было очень трудно. Душевное состояніе еще того хуже. Сынъ ея отъ второго брака, прапорщикъ одного изъ Сибирскихъ полковъ, съ семьей былъ гдѣ-то въ Екатеринбургѣ; около полу-года она не имѣла о немъ свѣдѣній и не знала, живъ онъ или нѣтъ. Мужъ племянницы, избитый солдатами, застрѣлился. Одинъ изъ родственниковъ былъ на Кавказѣ и прятался отъ большевиковъ въ горахъ; жена его жила въ аулѣ и украдкой носила ему пищу.
На желѣзныхъ дорогахъ все шло вкривь и вкось. Матеріальная часть была на исходѣ; не хватало болтовъ, гаекъ, костылей, смазочныхъ средствъ. Управляли не инженеры, а кочегары.
Въ самой Москвѣ шли обыски, аресты, разстрѣлы; забирали платье, бѣлье, цѣнныя вещи. Однихъ выселяли, другихъ уплотняли.
Подъ вечеръ пришла компаньонка матери, бѣженка-полька.
Она сообщила, что ихъ магазинъ націонализированъ, и хозяинъ прекращаетъ дѣло. Она собиралась въ Варшаву и уговаривала мать отправиться съ ней, пока еще тепло и ходятъ поѣзда. Ночевать мать оставила меня у себя. Мнѣ сдѣлали кровать на диванѣ.
Я лежалъ, смотрѣлъ на звѣзды, прислушивался къ ружейной пальбѣ и думалъ, что дѣлать дальше.
Послѣ плѣна хотѣлось пожить на привольѣ, покормиться и увезти мать въ болѣе тихое мѣсто. Чуть слышной тѣнью пришла мать, перекрестила, поплакала, и я заснулъ.
Утромъ я проснулся въ хорошемъ настроеніи: всетаки въ Россіи, у близкихъ, а тамъ — посмотримъ. Напоивъ меня чаемъ, мать пошла на службу, а я отправился къ Кому.
— Я уже узналъ, что мы должны сдѣлать, — сообщилъ тотъ, — всѣ прибывающіе изъ плѣна должны явиться на регистраціонный пунктъ, пробыть нѣкоторое время подъ медицинскимъ наблюденіемъ и получить оттуда свидѣтельство.