— Какая фамилия у дяди?
— Дворецкий.
— Дворецкий?
— Да.
— Директор филиала?
— Какого филиала? — спросила Вика, чтобы подчеркнуть, что далека от служебных дел дяди.
— Той конторы, куда ты заходила.
— Да?
— Мы действительно здесь по письму работников филиала.
— Ты давно в Ростове? — спросила она.
— Со вчерашнего дня.
— И то, что в письме, подтверждается?
— Прости, Вика, это редакционная тайна.
— Я только одно могу сказать: дядя Аркаша, для тебя он Аркадий Ефимович Дворецкий, в нашей семье всегда был примером честного и порядочного человека. У тех, кто написал о нем в вашу газету, наверное, морды в пуху. Вот и хотят от себя удар отвести.
— Мы приехали разобраться, Вика. Такой сказочный вечер, не хочется о делах говорить.
— Мне тоже. Но знаешь… Я была у своих дома, увидела тетю, она сердечница, сейчас слегла. А ей совершенно нельзя волноваться. Неотложку при мне вызывали. Тут невольно заговоришь. Сережа, прошу тебя, очень прошу, сделай все зависящее от тебя, чтоб честный человек не пострадал.
— Если он честный — безусловно. Где ты остановилась?
— В «Интуристе» на улице Энгельса. Не хочу стеснять дядю. Надеюсь, проводишь?
Она не могла отпустить Сергея. Не хотелось расставаться с ним, а потом — дело не довела до конца. Сергей обещал ей защитить «дядю», если тот окажется честным. Вике же нужно было, чтобы Сергей защитил нечестного Дворецкого. Ради этого она летела сюда. Как это ей сделать? Взятку Сергей не возьмет, только все дело испортишь.
Стемнело. Мост через Дон обозначился яркими фонарями. На теплоходах зажглись огни и отразились в глубине черного зеркала реки.
Ей вспомнился их столетней давности разговор после спектакля «Правда хорошо, а счастье лучше». Тогда, в ранней молодости, для Сергея без правды не было счастья, для нее же оно стояло впереди, ради счастья и правдой можно поступиться.
И сегодня они были верны высказанному тогда.
— Пойдем, — сказал Сергей.
— Куда?
— Как куда? Я провожу тебя, ты ведь просила.
— Да, да… Я просто думала о другом. Ты молодец — добился своего. Стал журналистом, собственного принципа держишься. Настоящий мужчина. Уважаю таких.
Она не чувствовала досады на него, было приятно, что он — ее первая любовь. И не жалела, что прилетела в Ростов.
Вика повернула к нему голову, остановилась, взяла за руки и долго смотрела на него. Ей стало ясно: ничего из ее дела не выйдет. Не будет Сергей выгораживать Дворецкого.
— Чистый ты человек, Сережа.
— Что так вдруг?
— Не вдруг, я это поняла еще, когда мы вместе жили. Таким ты и остался. Пошли.
На улице Энгельса Сергей и Вика сели в троллейбус и доехали до гостиницы. Она стояла в сквере, высясь своим многоэтажьем.
Они подошли к скамейке.
— Посидим немного, — сказала она.
— Что же, Вика, до следующей случайной встречи?
— Ну почему, если можно, позвоню тебе домой.
— Если будет желание…
— Знаешь, Сережа, ты подожди меня здесь. Есть у тебя время? Я скоро. Надо позвонить в Москву.
Вика направилась к гостинице. По автомату она набрала свой помер. Сразу же в трубке услышала голос мужа:
— Куда же ты пропала? Я уж тут все передумал. Как у тебя?
— Гречанный обещал помочь по возможности, — соврала она. Ей не хотелось расстраивать мужа и в то же время сильно обнадеживать. — Он ведь не один и, кроме того, младший из двух.
— Не много, но все же кое-что…
— Валя, ты бы сам попробовал, — обиделась она.
— Вика, что с тобой? Такого от тебя я никогда не слышал.
— А ты даже по поздоровался со мной.
— Ну прости. И все же твой тон…
— Обычный, — сухо сказала она.
— Что Дворецкий?
— Скис совсем. С моим приездом немного приободрился.
— Завтра меня обещал принять зам.
Вика поняла:
— Желаю успеха. Как Боренька?
— Все хорошо. Когда вылетаешь?
— Наверное, завтра. До встречи.
— До свидания.
Разговор с мужем вызвал у нее раздражение. Все должны служить ему, в голове только дело, дело, дело, на каждого зависимого от него он давит. Неясное ощущение этих мыслей давно таилось у Вики, а сегодня стало внезапно четким, наверное, после встречи с Сергеем. И было обидно, что она так безропотно, как крепостная, служит Звягинцеву.
Если она поделится своим протестом с матерью, то обязательно услышит от нее: «Да ты что, он столько для тебя сделал! Такой человек!» — «А я приложение к нему», — ответила бы она матери.