— У меня четвертак — и все, — сказала я.
— У меня только зубы, — усмехнулась Джинкс.
— У меня пара долларов наберется, — успокоил нас Терри. — Но главное, нам нужен план.
4
Мы забрали журналы с собой — решили, так будет правильно, потому что Мэй Линн всегда нам говорила: ее папаша мечту про кино считал глупостью, мол, красоваться на экране, разодевшись в обтягивающую одежонку, точно шлюха, и раскрасив себе лицо, как индеец на тропе войны, — разумные женщины про такое и не думают. Стало быть, он бы в скором времени пустил журналы на растопку или выбросил их, и пусть гниют, раз Мэй Линн померла. И ее спальню, подумала я, он соединит со своей, будет теперь всю большую комнату засорять папиросной бумагой и крошками табака.
Мы стали собирать журналы и складывать их в наволочку, и тут из-под подушки выпала тетрадь в красном картонном переплете, стукнулась об пол. Джинкс подобрала ее и показала нам:
— Смотрите-ка!
На обложке рукой Мэй Линн было написано: ДНЕВНИК. Писала она карандашом и так замусолила обложку, что надпись уже почти стерлась, не разберешь.
— Думаете, стоит заглянуть? — спросила Джинкс.
— Не следовало бы, — откликнулась я, — но мы все равно не удержимся.
— Раз уж мы решили украсть ее тело, сжечь на костре, отвезти прах в Голливуд, — напомнила мне Джинкс. — Снявши голову, по волосам не плачут.
— Только не здесь, — предупредила я, сразу признав правоту Джинкс. — Спрячемся где-нибудь и прочитаем на досуге. Не хотелось бы, чтоб явился ее папочка и застал нас — воров и грабителей — прямо на месте преступления. Темными делишками надо, я так понимаю, заниматься в укромном убежище или под покровом ночи.
— Может, лучше сжечь его вместе с журналами не читая, — вмешался Терри и вынул дневник из рук Джинкс так ловко — она не сразу и заметила, что уже ничего в руках не держит. — Ее больше нет, и она ничего не может разрешить или запретить.
— Так было бы правильнее, — согласилась я. — Сжечь не читая. Но разве мы поступим правильно?
— Мы все понимаем, что непременно прочтем его, — пожала плечами Джинкс. — Чего прикидываться-то?
Я сказала:
— Пристойней будет, по крайней мере, сделать вид, будто мы не собираемся читать дневник.
Мысль о том, чтобы прямиком отправиться домой, выпорхнула у меня из головы, словно птичка из клетки. Мы решили найти укромное место и там прочитать дневник. Но, когда мы вышли из дома, Терри, все еще сжимавший дневник в руках, сунул мне наволочку с журналами, а сам направился к отхожему месту.
— Не вздумай там усесться его читать! — предупредила Джинкс.
— Не стану, — пообещал Терри.
— Оставь дневник! — потребовала я.
— Нет, — сказал он. — Я доверяю себе: я не стану его читать. А вот вам обеим я не доверяю.
— Черт, обидно! — проворчала Джинкс ему вслед.
Терри вошел в уборную и запер за собой дверь.
Внизу по течению, неподалеку от того места, стояла баржа, та самая, которую Терри предлагал украсть. Торчала, словно приманка, привязанная к старому пню прямо в воде. На самом деле это была не баржа, просто большой плот, но все называли его баржей. Из пня росла ветка, длинная, вся в листьях, затеняла один конец баржи. В разгар лета посреди дня тень казалась зеленой, потому что солнечные лучи пробивались сквозь листья и ложились на грубые планки, набитые поверх бревен, уже подсвеченными. Баржа была привязана к пню толстым крученым канатом. Время от времени заплесневевший канат заменял новым кто-то, у кого имелись в запасе веревки и желание это делать. Где баржа стояла, там река разливалась довольно широко. Баржа могла выдержать много людей, а кто ее поставил на это место — давно уже забылось. Но тот, кто ее строил, строил на совесть, из крепкого, до сих пор не прогнившего дерева. Бревна и доски, которые пошли на эту баржу, были основательно пропитаны креозотом. Все, кому надо, забирались на нее и сидели там, а с места ее вот уже десять лет никто не трогал. Ни бури, ни разливы не сорвали ее с привязи, хотя порой вода поднималась выше удерживавшего баржу каната. Иной раз, когда вода сильно поднималась, привязанный конец баржи опускался вниз, а свободный всплывал и торчал из воды, но, когда река вновь входила в берега, все выглядело так, будто ничего и не произошло. Иногда, проходя вдоль реки и поглядывая на баржу, я замечала там лягушек или длинных желтобрюхих змей, а порой и мокасиновых щитомордников, толстых, коротких, словно обрубок дерева, злобных и кусачих на вид.