— Смысл в этом есть, — согласилась Джинкс. — А когда доберемся до Глейдуотера и сядем в автобус, сможем и еды себе прикупить. Всегда хотела взять себе готовый обед. Только вам придется купить его мне — цветных, наверное, в кафешку не пускают.
— Не беспокойся, — сказал ей Терри. — Мы обо все позаботимся. — Он оглянулся на меня и добавил: — Что-то ты все молчишь.
— Сижу и думаю, стоит ли втягиваться в криминальную карьеру ради билета на автобус и ленча в упаковке.
— Деньги уже краденые, — терпеливо повторил Терри. — Мы никого не обворовываем.
— Если я возьму их, это будет воровство — именно так я это понимаю. Кто крадет у вора, все равно тоже вор.
— Но вор мертв, и наследники его умерли, — рассудил Терри.
— Отец жив, — возразила я.
— Он не в счет, — быстро сказал Терри.
— Почему это? — спросила я.
— Потому что он противный, к тому же, если разобраться, никто не может наследовать краденые деньги. По крайней мере, на законных основаниях не может.
— Приятно знать, что мы действуем юридически грамотно, — поддела я его.
5
Мы оттолкнули лодку от баржи — или, как я предпочитала называть это сооружение, от плота — и стали грести к берегу. Выйдя на землю, мы вытащили лодку, засунули под дерево и засыпали сухими ветками. Не самое надежное укрытие, но уж как смогли.
Прежде чем приняться за дело, мы присели под деревом, вынули карту и повертели ее так и сяк, прикидывая, что же на ней такое обозначено. С тем же успехом могли бы попытаться прочесть текст по-гречески. Кое-как мы угадали дом Мэй Линн и реку — кривую, извилистую линию, над которой поднимались знакомые очертания горы. Еще были две толстые линии, а между ними черточки потоньше. Это, мы так решили, железная дорога. Между рельсами красовались какие-то бугры, и к ним стрелка с надписью «Малкольм Казинс». Что это за бугры, что за «Малкольм Казинс» — мы понятия не имели.
Мы пошли прочь от реки и болота обратно к дому Мэй Линн. Но к самому дому сворачивать не стали, углубились в лес.
Заросли в том месте густые, мы долго продирались сквозь них, карабкаясь на высокий холм. Наконец мы попали на тропу, и она вывела нас из болота в поле, заросшее сахарным тростником. Это был уже не болотный тростник, а тот, который растет на сухой земле, сортом ниже, но тоже ничего. Большое поле, много акров, высокие толстые побеги. Тростник уже слегка лиловел — если такой надломить, сироп внутри окажется сладким.
У меня был при себе перочинный нож. Я срезала стебель на кромке поля, разрубила его на три куска. Пришлось повозиться, зато каждый из нас получил готовый, с содранной шкурой обрезок, и мы принялись жевать и сосать сладкую мякоть внутри. Приятно на вкус, было чем заняться и развлечься на ходу. Наверное, если присмотреться построже, так мы давно уже стали ворами, а не впервые за это брались, напрактиковались в тростниковых полях и на арбузных бахчах. Черт, выходит, я с раннего детства начала криминальную карьеру, но осознала это лишь в тот момент. Ну что ж, пора повышать уровень: крадем деньги, украденные у банка, и отправляемся в Голливуд с банкой, наполненной прахом мертвой и сожженной на костре подруги.
По карте мы вышли к невысоким, подрезанным сосенкам, а за ними тянулась железная дорога. По ту сторону дороги — снова деревья, уже повыше. По большей части орешник и гикори. Должно быть, там прежде был чей-то сад, но теперь все заросло и одичало. Дул легкий ветерок, чувствовался аромат этих деревьев, птицы садились на ветки — черные краснокрылые птицы, густо-густо, как листья.
Послышался громовой раскат, рельсы задрожали. Мы отступили к соснам, укрылись под ними и стали ждать. Пыхтя и повизгивая, словно с усилием цепляясь за рельсы, проехал поезд. Я подумала: а может, нам таким путем выбраться из наших мест — в поезд запрыгнуть? Но он мчался слишком быстро, и все двери были закрыты, так что я тут же отказалась от своей идеи. Попытайся я уцепиться за него на ходу, мне бы, наверное, руку оторвало.
А все-таки здорово смотреть, как проносятся мимо, громыхая, вагоны, и, пока они так катились, я снова стала думать о Мэй Линн. Наверное, это поезд, который ехал мимо, не знаю куда, но уж никак не туда, где мы застряли, заставил меня снова думать о ней. О ней и о наших планах.