— Может быть, — задумчиво пробормотал он, но по выражению его лица стало ясно, что он намерен это выяснить до конца.
Мэри осмотрелась в поисках чего–нибудь, что могло бы отвлечь его внимание. И тут ее взгляд остановился на шахматной доске, лежавшей на журнальном столике в углу.
— Я и не знала, что Нина умеет играть в шахматы. — Она имела в виду предложение Томаса сразиться с дочерью. — Она ведь еще слишком мала, чтобы постичь сложности этой игры.
— Нина попросила меня научить ее, когда ей было пять лет. — Томас явно гордился достижениями дочери. — И она неплохо справляется. Впрочем, победить меня ей пока ни разу не удалось!
— Пока, — озорно уточнила Мэри. — Я отлично знаю, какой настойчивой порой бывает Нина.
Он мягко хохотнул:
— Эту черту она унаследовала от отца, вы не находите?
Теперь была очередь Мэри ответить ему невинным взглядом.
— Вряд ли я могу судить об этом, — вкрадчиво произнесла она. В ее глазах светилось веселье, а губы слегка изогнулись от сдерживаемой улыбки.
Теперь Томас рассмеялся по–настоящему.
— Держу пари, что это так! Вы… — Он раздраженно дернулся, когда дверь кабинета, расположенная за спиной Мэри, открылась. — А тебе что здесь нужно? — рявкнул Томас через плечо Мэри незваному пришельцу. — И разве не принято стучать, прежде чем входить в комнату?
Вошедшего — а им оказался Генри — эта тирада ничуть не смутила. Более того, он укоризненно смотрел на Мэри, которая почувствовала себя виноватой за смех, что, должно быть, он слышал, подходя к кабинету. Но она тут же отругала себя: Томас был ее работодателем, а Генри — человеком, помолвленным с другой женщиной!
— Я сейчас проходил мимо комнаты Нины, — неодобрительным тоном сообщил Генри, — и она сказала, что боль в колене мешает ей уснуть. Я дал ей одну из таблеток, которые оставил врач, но у меня такое чувство, что она просто хочет, чтобы с ней кто–нибудь посидел.
Мэри поспешно встала, но, услышав последнее замечание Генри, заколебалась и неуверенно посмотрела на Томаса.
— Я поднимусь к ней, — решительно сказал тот. — В любом случае, наша беседа, похоже, уже подошла к концу. — Он настороженно взглянул на брата.
Генри остался совершенно невозмутимым. От плохого настроения, владевшего им минуту назад, не осталось и следа.
— Что я могу поделать, если твоя дочь тебя любит? — пожал он плечами.
Очевидно, Генри лишь недавно встал из–за обеденного стола. Его волосы казались еще светлее по сравнению с темной тканью вечернего пиджака, который он не успел снять.
Томас пересек комнату, пройдя совсем близко от брата, и Мэри еще раз отметила их различия, заключавшиеся не только в цвете волос и глаз. Тело Генри оставалось стройным и мускулистым благодаря регулярным посещениям гимнастического зала. В то время как Томаса обязывал быть сухощавым и сильным сам образ его жизни.
— Как и некоторые другие, — пробормотал он в ответ на ехидное замечание Генри и, стоя на пороге, на мгновение обернулся к Мэри, прежде чем выйти из кабинета. — Скажите, а вы играете в шахматы?
Вопрос застал ее врасплох.
— Да, — поспешно ответила она, гадая, зачем он об этом спрашивает.
— Я так и думал, — кивнул Томас удовлетворенно. — Как–нибудь вечером сразимся. Но должен вас предупредить, что в поддавки я не играю!
У нее было такое чувство, что это справедливо для большинства аспектов его жизни. Томас Тэлфорд был из тех, кто не дает спуску ни себе, ни другим!
— Нисколько в этом не сомневаюсь, — ответила Мэри.
— Это хорошо. — Выйдя в коридор, он снова помедлил и обернулся к ней. — О, кстати…
Что еще?
— Да?
— Вы очень красивы в этом платье, — рокочущим голосом произнес Томас, и в его глазах засветился триумф, когда алым румянцем вспыхнули ее щеки.
Он повернулся и ушел, спокойно насвистывая.
Мэри обеспокоенно посмотрела ему вслед, зная, что последнее замечание было сделано из вредности. Нине он, помнится, говорил, что Мэри выглядит в нем старше, а о красоте не было сказано ни слова! Заметив, как напряглось при этом высказывании лицо Генри, она поняла, что удар достиг Цели.
Она в недоумении покачала головой. Два этих человека порой походили на мальчишек, стремящихся набрать очки друг перед другом. Для мужчин тридцати девяти и тридцати шести лет это было невероятным расточительством!..
Генри хмуро взглянул на Мэри.
— Похоже, вы поладили. — Это было скорее обвинение, нежели простое наблюдение.
— Кажется, он вполне доволен тем, что я работаю с Ниной.
Она намеренно не обратила внимания на издевку, слышавшуюся в тоне Генри. Не хватало еще стать яблоком раздора между двумя братьями. Вполне достаточно было тех недобрых чувств, которые они уже испытывали друг к другу!