Нет, дело не в сумме. Человек с развитым чувством справедливости, с гражданским самосознанием, исполненный уважения к праву, не только не может — не должен уступать требованию, которое он считает незаконным, сколь бы «мелкой» и «мелочной» ни казалась со стороны его принципиальность. Ибо мелких прав не бывает и мелочных принципов — тоже. Все, что установил закон, одинаково важно для правопорядка, все подлежит безусловной защите: и «маленькое» право квартиросъемщика, и большое право гражданина.
Конечно, судьи не сидят сложа руки — у тех, кто вершит правосудие, немало работы: трудной, напряженной, подчас мучительной. Но это вовсе не значит, что судьям нет дела до «мелких» конфликтов, ранящих сердце и омрачающих существование. Ведь и медикам хватает забот бороться с тяжкими болезнями, но разве из-за этого перестали лечить насморк, разве с нарывом на пальце стыдно идти в поликлинику, поскольку время врача занято недугами посерьезнее, поопаснее? В конце-то концов суд создан не для того, чтобы мы облегчали ему жизнь — чтобы он облегчал нашу…
Почти полвека назад отец большого семейства, рабочий-железнодорожник, построил домик в деревне. Прошли годы, деревня разрослась и стала райцентром. Один из сыновей уехал в Москву, обзавелся семьей, стал видным ученым. «Вышли в люди» и другие дети. Потом умер отец. Дом остался наследникам.
Детей было трое — два сына и дочь. Всем им уже за шестьдесят, а старшему — профессору, доктору наук — даже под семьдесят. Некогда их связывали прочные родственные узы, потом отношения омрачились — возник семейный конфликт, в котором едва ли разберется объективно и беспристрастно кто-либо посторонний. Да и не надо ему, постороннему, в этом во всем разбираться. Не его это дело. Не его, не ваше и не мое… Я точно знаю, в чем суть возникшего конфликта — и чисто правовая, и, если можно так выразиться, нравственно-психологическая, но намеренно не хочу этого касаться. Идет спор из-за дома, по-мирному наследники договориться не могут — на то и суд, чтобы точно установить, на чьей стороне закон. Обидно, что комната развела братьев по разные стороны невидимого барьера, да что же делать — это свершилось, и теперь разбираться в их взаимных претензиях не «доброжелателям», а тому органу, который специально создан для разбирательства таких споров.
Это кажется азбучным, и я испытываю неловкость оттого, что растолковываю элементарные вещи. Но, увы, это необходимо — коллеги выдвинули против профессора тяжкое обвинение: как посмел он довести свой спор до суда? Они предъявили ученому ультиматум: если он не «закроет» дела, перед ним закроют двери института, в котором он работает несколько десятков лет, — воспитателю молодежи не пристало судиться…
Если перевести эту максиму с языка возвышенной патетики на язык житейской прозы, то она означает вот что: откажись от своего права, но не переступай порога суда! Словно суд — наш, советский суд — какое-то сомнительное заведение, появиться в котором неприлично уважающему себя человеку.
Как же быть тогда с законом, который установил, что каждый гражданин «вправе обратиться в суд за защитой…» и что — самое главное! — «отказ от права на обращение в суд недействителен»? Как же быть с другим законом, утверждающим, что «правосудие по гражданским делам осуществляется только судом», а не коллективом уважаемой кафедры, почему-то решившим, что законы сопромата и законы юридические — материя сопредельная, одинаково доступная его разумению?
За всем этим стоит слишком очевидное стремление подменить суд многолюдным сходом, решающим не по закону, а по своему усмотрению. Очень может быть, что в том или ином конкретном правовом споре закон окажется на стороне не слишком приятного человека, а тот, кто вызывает самое искреннее расположение, по закону будет неправым. И с этим придется смириться: в спорах гражданских побеждают не безупречный послужной список, не похвальные отзывы сослуживцев или соседей, а право, и только право.
В нашем примере, к слову сказать, нет даже и этой дилеммы. За пятьдесят с лишним лет профессор прошел путь от пастуха до крупного ученого, внесшего значительный вклад в науку и в производство. Сотни учеников воспитал он, создал десятки научных трудов. Многими наградами и почетными званиями отмечен его труд. И брату своему долгие годы он был опорой и помощью: благодарственные письма нынешнего «противника» стали заурядным «доказательством» в судебном споре…