Галочка была поставлена: «Меры приняты». Шли телефонные разговоры с Майкопом: «Что случилось?» — «Пока ничего. Но метель…» — «А точнее?..» — «Меня беспокоит…» — «Только без паники… Проверьте маршрут…»
Время неумолимо отсчитывало часы…
Инструкторы Деев и Росинов пошли по тропе к Армянскому приюту — узнать, как там все же дела. Уже темнело. Заканчивался день 11 сентября. Туристы девяносто третьей больше суток мерзли в горах. Внизу — «проверяли маршрут».
Маленькие ручейки превратились в ревущие потоки. Снег валил и валил, а над ним, над снегом, в черных тучах, обложивших все небо, грохотал гром, и лиловые молнии били прямо в лицо.
Девяносто третьей на Армянском, естественно, не было. Была девяносто четвертая, которой — по расписанию — давно полагалось быть тоже на Фиште. «Как там, наверху? — спросил, кажется, Деев. — Про девяносто третью не слыхали?» — «Не слыхали, а видели, — мрачно ответила Людмила Терентьева, инструктор девяносто четвертой. — Половина затерялась, есть мертвые и больные».
Спуститься от Армянского до «Кавказа» и сообщить наконец на базу всю правду не представляло никакой сложности — это мог сделать любой из тех, кто был на приюте. Но предпочли это сделать все же Росинов и Деев, опытные инструкторы, не уставшие от похода, прекрасно экипированные, отлично знающие местность. Они выбрали путь не наверх, к терпящим бедствие, а вниз — к дому.
Продолжались телефонные переговоры. Шли совещания. Издавались приказы «об организации оперативного штаба», «о повышении требовательности к инструкторскому составу», «о подготовке к проведению спасательных работ». После ужина, на танцах, Заробян и Росинов отозвали Гасилова и предупредили: «если спросят», сказать, что тот вернулся на «Кавказ» не в четырнадцать часов, а в двадцать. Ложь «оправдывала» бездействие еще в течение половины дня.
Девяносто третья осталась без помощи на вторую ночь…
…Спасатель — должность не штатная. В спасатели идут добровольцы, любящие и знающие горы, не равнодушные к чужой беде, готовые в любую минуту, по первому зову выйти на помощь. И «деньги за это» им вовсе не платят.
По первому зову! Значит, все-таки надо поднять тревогу, бросить клич, чтобы люди собрались и отправились на гуманнейший и опасный подвиг. Рабочие, колхозники, механизаторы, шоферы, врачи, они, в сущности, вечно мобилизованные «альпийцы», которых сигнал беды и посреди дня, и посреди ночи может оторвать от работы, поднять с постели и бросить в бой.
«Сигнал беды», «зов тревоги» — до сих пор мне казалось, что это не только метафора, что за нею скрывается сугубо практический, деловой смысл. Что есть вполне конкретный, заранее установленный м е х а н и з м спасения, четко срабатывающий, когда некий дежурный на вахте нажмет тревожную кнопку.
Увы, только казалось…
«С момента нарушения контрольного срока до поступления сигнала об этом (совершенно случайно! — А. В.) прошло около 22-х часов. С момента поступления на турбазу сообщения о ЧП до выхода первой спасгруппы (четыре человека! — А. В.) прошло еще 11 часов… Поступившая в областной совет по туризму информация о происшествии была доведена председателем совета Кононишиным до начальника спасотряда с задержкой более чем на 4 часа, а до краевой контрольно-спасательной службы — на срок около суток, что лишило возможности квалифицированные кадры спасателей включиться в поиск… Особо следует отметить отсутствие заранее разработанной схемы развертывания поисково-спасательных работ и плана мероприятий на случай чрезвычайного происшествия».
Медленно, на ощупь, со скрипом приходили в движение плохо пригнанные друг к другу рычаги «машины спасения». Разными путями, иногда по чистой случайности, люди узнавали о драме в горах, не получая ничьих указаний, спешили наверх, чтобы влиться в группы, отправляющиеся на помощь.
12 сентября пешком и на лошадях, разными тропами и без всяких троп, обрастая все новыми и новыми добровольцами, устремились на поросшие лесами горные склоны спасательные отряды. К вечеру число спасателей достигло почти двухсот человек (в том числе свыше ста мастеров спорта).
Но было уже поздно.
13 сентября в условиях почти нулевой видимости из Адлера пробились сквозь пургу и туман два вертолета, и летчики отважно посадили свои машины на крохотном «пятачке» возле горы Гузерипль. Прибыли альпинисты, врачи…