А тут не было ни обмана, ни обещаний, взрослые люди, не обремененные никакими обязательствами перед кем-то третьим, поступили так, как им хотелось, как диктовали им их представления о порядочности и долге. Людмила — так звали эту женщину — не сделала ничего, чтобы расторгнуть свой брак и тем самым создать условия для возможного «оформления» новой семьи. Не сделала и после того, как стало ясно, что вскоре явится на свет новая жизнь…
Возможно, она ждала, когда сам Виктор предложит ей это. Скажет: «Разводись наконец, чтобы мы смогли поскорей расписаться». Ждала. Но не дождалась.
Дурно он поступил? Непорядочно? Я обещал никого не «судить», но, как видно, оценивая поступки людей в подобных ситуациях, попросту невозможно избежать «приговора». Тем более что есть обычай, и он категоричен: женись…
Но никто еще не доказал и никогда не докажет, что жениться вопреки желанию нравственней, чем от этого воздержаться. Не говорю — без любви: известно немало семей, где брак поддерживается не чувством, а привязанностью, уважением, общими интересами, глубоким убеждением в необходимости этого союза, наконец, совместно прожитыми годами — огромным пластом жизни, проведенной рядом, пластом, который не вычеркнуть, не забыть. Но, как бы там ни было, в этих случаях всегда есть желание, добрая воля — то, без чего брак лишается всякого смысла. Недаром же во все времена и у всех народов последний и главный вопрос, который задавали жениху перед «венцом», был недвусмысленно ясен: «Х о ч е ш ь ли ты взять ее в жены?» И, естественно, — невесте: «Х о ч е ш ь ли стать его женой?»
Не любишь ли — хочешь ли?.. Ибо, если женишься не любя — это дело твоей совести. Если же — не желая, то этот союз аморален по всем божеским и людским, нравственным и юридическим законам. Аморален, поскольку целью брака является создание семьи. Жениться, не желая ее создать, — поступок абсурдный, бессмысленный, лишенный какой бы то ни было нравственной основы, тем более — в обществе свободных и равных людей, где превыше всего — достоинство и честь человека.
Ну, хорошо, а как же третий — тот, кому предстоит появиться на свет? Разумеется, женщина, пожелавшая в подобной ситуации иметь ребенка, сознательно принимает на себя все бремя забот о нем, все то, что неизбежно сопряжено с его воспитанием и ростом — без семьи, без налаженного быта. Принимает, ни на кого не сетуя и не предъявляя ни к кому никаких претензий.
Государство позаботилось о том, чтобы материнство было только свободным и желанным. Рождение ребенка — осознанный шаг, на который женщина решается, все взвесив, все обдумав, предвидя последствия во всей их сложности и перспективе.
Но так уж устроен свет, что мужчина, если он порядочен и честен, всегда чувствует бо́льшую ответственность за судьбу будущего ребенка. Это он должен позаботиться о крове, об условиях, в которых ребенку предстоит расти. Никто не может ему навязать брак. Не всегда его можно понудить, чтобы оказывал моральную и материальную помощь. Но чувство ответственности, сознание своего долга, мужское достоинство, наконец, повелевают ему сделать больше, чем он д о л ж е н.
Закон создает для таких благородных побуждений необходимую правовую базу. Нельзя искусственно создать семью. Но можно, не связывая свою судьбу с женщиной, которую не хочется «взять в жены», дать ребенку свое имя. Точнее — отчество. И фамилию. Признать отцовство. И тем самым возложить на себя те формальные обязанности, которые с отцовством сопряжены.
Э т о — долг любого мужчины, как бы ни сложились его отношения с матерью ребенка. Долг, от которого, к великому сожалению, иные спешат уклониться…
Виктор не уклонился.
«Люда! — писал он ей в родильный дом. — Нам нужно серьезно обо всем поговорить. Сейчас же первой и самой сложной проблемой является жилье… Я тебя предупреждал обо всем этом, но ты же все решала только сама. Вот результат — проблемы, проблемы».
Не слишком-то ласковое письмо — первый отклик на весть о рождении сына. Нет в этом отклике ни радости, ни любви, но есть трезвое сознание ответственности за самое элементарное — крышу над головой ребенка, которому ты дал жизнь.