А почему, собственно, «к слову» разговор о сложности, когда речь идет о деле наипростейшем? Солдатов и Бобров, проявив преступную небрежность, убили Вадима — и сами не отпираются, и улики все налицо. В чем же сложность?
Два следа от двух пуль были на теле убитого. Одна рана, оказавшаяся смертельной. И другая — попросту никакая: попав в карман спортивной куртки, пуля ударилась о лежавшую там металлическую коробку, отклонилась в сторону, отлетела, лишь осколок разбитой коробки слегка оцарапал грудь.
Если бы оба х о т е л и убить Вадима, то отвечали бы на равных. Как сообщники. Как совместно задумавшие и совместно осуществившие убийство. Кто попал, кто промахнулся — принципиального значения это бы не имело.
Но они не хотели. Не умысел руководил их поступком, а легкомыслие. То, что юристы называют небрежностью. И в этом случае уголовной ответственности подвержен лишь тот, чья небрежность завершилась роковым финалом. Таков закон.
Не тот отвечает в уголовном порядке, кто только стрелял. Тот, кто убил! Правильно это? Или неправильно? Мнения могут и разойтись. У юристов не могут. Ибо сомнения свои они поверяют не расхожей житейской логикой, а законом. Что в законе написано, то и верно. Это не фанатизм, не казуистика, не слепая вера, это то, без чего сами понятия «правосудие» и «законность» потеряли бы всякий смысл.
Стреляли оба. Убил один. Вот в чем сложность. Проблема. И — драма. Потому что нравственно вина одного ничем не отличается от вины другого. Юридически — между ними пропасть: один виновен, другой нет.
Но кто же он — тот, что виновен?..
Обычно такие загадки решаются довольно просто. На помощь следователю приходят эксперты — специалисты по оружию, по баллистике, по медицине. Криминалисты находят точно место, откуда стреляли, и место, где находилась цель. По траектории полета пули, по виду оружия, по следу, который пуля оставила (сопоставив все это с другими уликами, добытыми следствием), делают вывод. Научно обоснованный, безупречно доказательный вывод.
Нашли место, откуда стреляли. И место, где была цель. И оружие. И пули. Улик было хоть отбавляй. И чистосердечные показания стрелявших, охотно помогавших следствию в отыскании истины.
Но истину не открыли: поразительное совпадение обстоятельств не позволило даже специалистам отличить выстрел роковой от выстрела нерокового.
Оба были одинакового роста, оба стреляли стоя, почти касаясь плечами друг друга: след ноги Солдатова лишь на двадцать сантиметров был ближе к реке, чем след ноги Боброва. И ружья были одного калибра. И пули одинаковые.
Сначала Солдатов и Бобров никак не могли понять, из-за чего, собственно, столько хлопот. Так ли уж важно, кто попал? Вместе стреляли, вместе и отвечать должны — по справедливости.
— Любого спросите, — горячился Бобров, — всякий скажет, что вместе.
Он почему-то был убежден, что промахнулся. Если это докажут, неужели осудят только Солдатова? Да как же он тогда посмотрит людям в глаза?..
Но следователь знал, что с такими вопросами «к любому» не обращаются, что искать ответ положено только в законе. Только в законе и нигде больше.
Следствие зашло в тупик. О его плачевных итогах доложили районному прокурору.
Прокурор, однако, не счел итоги плачевными. Стреляли оба? Стреляли. В одну цель? Да. Имели право стрелять в подобной обстановке, не убедившись с абсолютной непреложностью, что в кустах скрывается медведь? Конечно, нет: правилами охоты это воспрещено. Чем же тогда положение Солдатова отличается от положения Боброва? Тем, что пуля одного из них рикошетировала от коробки? Но ведь это случайность: стреляли они, чтобы убить, а не промахнуться. Вместе создали реальную угрозу для жизни людей. Один подстраховывал другого, оттого и стреляли вдвоем. Да, в медведя: но их ведь и не обвиняют в умышленном убийстве. А в неосторожном убийстве повинны оба.
И логика здесь была, и здравый смысл, и даже попытка каким-то образом истолковать закон, подогнав его под заранее сложившуюся схему. Но, как всегда бывает, когда закон «подгоняют» под что-то, он трещит и рвется по швам, не выдержав произвольного с ним обращения.
Ни разуму, ни здравому смыслу закон, конечно, не противоречит. Он и есть высшая справедливость. И высший здравый смысл. Он остается таким и тогда, когда в бесконечном многообразии жизненных ситуаций встретится ситуация, подобная нашей. Ситуация, при которой отступить от закона кажется более справедливым, чем следовать ему.