Лаки и Грегор тихонько выругались. Они исследовали помещение короткими осторожными шагами, шаркая ботинками по грязному бетонному полу. Одна койка, унылый унитаз, плафон на стене. Из-под тяжелой двери пробивалась золотистая полоска света.
– Дело плохо, – заключил Грегор. – Но разве это камера?
– Думаю, это именно что камера.
Грегор уселся, заняв кровать.
– А ведь прямо сейчас ты должен играть концерт!
Лаки встал в углу под вентиляционным отверстием – решеткой в кирпичной кладке, сквозь которую откуда-то снаружи доносился игривый женский смех.
– Боишься? – спросил Грегор.
– Конечно, боюсь.
– А я нет, как ни странно.
– Это потому что ты неумный.
Лаки не до конца понимал, насколько сложным и непродуманным окажется мошенничество с Объединенной организацией обслуживания военных сил, насколько неподходящим напарником был Грегор, и осознал все это лишь в полумраке их камеры. Затем его посетила следующая идея: обжаловать задержание. Карандашом, которым раздавал автографы Бенни Гудмена, Лаки набросал прошение на единственном листке бумаги, который он вырвал несколько дней назад из кухонного блокнота, чтобы записать список песен для выступления.
Господа, мы считаем, что произошло большое недоразумение и наше удержание здесь незаконно. Думаю, мы сумеем договориться, в чем бы ни заключалась проблема, как только нас освободят. Надеемся, это произойдет в ближайшее время.
С уважением,
Он подсунул записку под дверь и провел ночь без сна. Грегор проспал добрых восемь часов. Для Лаки эта ночь в некотором смысле вобрала в себя многое: ярость, сожаление, замешательство, страх, клятвенные обещания кое-как изменить жизнь (например, отказаться от детских иллюзий в отношении музыки). Но Лаки хорошо знал эти чувства. И понимал, что они скоро пройдут. А вот заключение в камере – вряд ли. Лаки и Грегор провели в своей импровизированной тюрьме шесть ночей.
1913–1939
Кафе «Ахиллион» сыграло в истории франшизы Лаки роль предшественника: это был не просто его прототип, с которым он начал работать, а родной дом, который он выправил. Новая сеть воспроизвела архитектуру «Ахиллиона» и его цвета, столовые приборы, витрины, овальные тарелки и меню. Даже сама идея франшизы возникла не у Лаки. Эта мечта – о множестве «Ахиллионов» – изначально принадлежала Ахиллу Аспройеракасу, судьба которого заслуживает рассказа. Завсегдатаи именовали его Безумным Ахиллом, но не в лицо, не в пределах слышимости. Для некоторых клиентов Ахилл был страшилкой для детей, заместителем дьявола в пригороде Сиднея под названием Бардвелл-парк. Родители говорили непослушным детям, что если они не прекратят плохо себя вести, то их отправят в кафе, где Безумный Ахилл накажет их, как в мифах и сказках.
Ахилл покинул остров Итака в шестнадцать лет с янтарными четками отца в кармане. Его дядя, сиднейский торговец рыбой, предложил поручиться за мальчишку, если тот соврет миграционной службе о своем возрасте. Отец Ахилла объяснил, что это предложение равносильно кабале, что первые месяцы в Сиднее придется тяжко. Он был рыбаком и с каждым месяцем уходил все дальше и дальше в Ионическое море: в лодке он говорил на ломаном итальянском, пытаясь обмануть рыбу, заставить ее думать, что он плохо разбирается в своем ремесле. «Море хранит в себе тайны, – говорил отец. – Гораздо лучше торговать рыбой, чем ее ловить». Мать Ахилла, которая придерживалась того же мнения, сказала сыну, что он должен остаться холостым, выплатить долг дяде, преуспеть в Сиднее и вернуться домой, спасти родителей от нищей жизни.
Когда двенадцать лет спустя Ахилл вернулся на Итаку вторым классом, он обзавелся плешью на макушке, как у отца. Свой камвольный костюм Ахилл купил на деньги от рубки тростника на сахарных плантациях на юге Квинсленда, где работал после увольнения из рыботорговцев, – устал от невзначай гонявших его в хвост и гриву жестоких кровных родичей. А самое главное, он привез большое кольцо с опалом, которое, как он думал, произведет впечатление – на кого-то, кто не поймет или не озаботится, насколько он пуст внутри.
У Ахилла было два желания: заиметь жену и деньги на строительство кафе. Он не потрудился привезти семье подарки. Только смотрел на открытки в газетном киоске на набережной в Сиднее, прикидывая, во сколько это обойдется, а потом передумал. Кто-нибудь с Итаки присылал ему открытки? Хоть кто-нибудь откуда-нибудь? К тому времени родители уже давно не надеялись, что Ахилл будет их кормильцем в старости. Он сам давно не писал родителям, и они думали, что с ним нет связи, что он скитается с места на место. Иногда они боялись, что его уже нет в живых.