— Ты далеко живешь? — спросила девушка.
— На Кабо, у самой реки.
— Если захочешь погулять… Я бы могла прийти на дорогу…
— На дорогу в Порто-Алто?
— Не знаю, как она там называется. На дорогу…
Но староста уже толкал ее к бараку, кипя от негодования.
И Рыжик ушел с фермы вместе с братьями Арренега, такими же, как он, крепышами с разухабистой походкой. Но прежде чем перелезть через изгородь, преграждавшую путь, один из братьев, с виду самый старший, остановил их и поделился своими планами:
— Обождем здесь с полчасика… У кого есть часы?
Сидро вытащил свои, но они стояли — на них было десять часов, и стрелки не двигались.
— Кумекаете, ребята? После на ферму вернемся… Они уморились, и многие прямо на улице уснут… Ну как, согласны?
Младшие братья ухмылялись, потирая руки от удовольствия.
— Подкрадемся, как кошки, схватим за кончики одеяла ту, что под рукой окажется, ближе к краю. Нас четверо, каждый возьмется за один конец…
— А если она закричит?
— Нас признает, не закричит.
— А вдруг старушенцию подцепим? — осклабился самый юный.
— Я в таких делах собаку съел. Не обманусь, дело верное. Идет?
Сидро подумал о смуглянке и хотел отказаться — на такое он не пойдет, но было неловко подвести товарищей, и к тому же какая-то ленивая слабость разливалась по телу, что несколько охлаждало его решимость уйти.
— Неровен час, мужчины проснутся? — испуганно спросил он.
— Разве у тебя нет ножа?
— Я забыл его, — соврал Рыжик, стыдясь признаться, что у него никогда не было ножа.
— Ничего, у нас найдется.
Они притаились за кустами, откуда выскочил перепуганный заяц; один из братьев запустил в него камнем.
Время шло, и Сидро начинал беспокоиться. Однако он вспомнил о Курчавом и о мальчишках с Ларго-да-Эстасан — они всегда впутывались в разные истории и всегда выходили сухими из воды. Лунный свет был белее муки. Звезды, точно блестящие ягоды, усыпали ветви ночи.
— Ну, готовы?
Все трое разом вскочили и направились к полю. Один из братьев обернулся и, увидев, что Рыжик не двигается с места, свистнул ему. Бедняга весь вспотел, руки у него болели.
Едва он появился на хуторе, Куцый, не признав Сидро в шляпе, облаял его, точно воришку. Старик окликнул:
— Входи, Рыжик!
Мариана отвернулась к стене, и видно было только ее голое плечо.
— Ну, как успехи?
В ответ Сидро скорчил гримасу.
— Им понравилась твоя музыка? Ты играл «Гальито»?
— Было дело…
— Ну, ложись… Утро вечера мудренее. Похоже, ты с похорон вернулся.
— Или красотку подцепил, — не открывая глаз, проговорила Мариана своим хриплым голосом.
Алсидес пожелал им доброй ночи и ушел к себе. Лег на кровать, пытаясь заснуть, но случившееся не шло у него из ума. Кровь молоточками стучала в висках. Женщина не произнесла ни слова, но он даже не смог ее поцеловать. Это не была смуглянка, он уверен. Он бы узнал смуглянку по резкому запаху. Какая же это была из них?. Братья обещали позвать его, как только смогут, — он и играет здорово, и парень что надо.
Не спалось. Он встал, вышел из дома. Поднялся на холм — оттуда виднелись огни родного городка. Серебряный свет луны отражался в сонном Тежо, играя на поверхности воды, будто сети вынесли целый ворох оживших рыбьих чешуек. Сидро глубоко вздохнул: ему захотелось вздремнуть на свежем воздухе. И, закрыв глаза, он представил себя на одеяле с широкими пушистыми полосами, в точности как то, на котором он нес в пшеницу сонную девушку. Девушку с красным кушаком и в желтом платке на безвольно поникшей голове.
Но для него это была смуглянка.
Глава седьмая
Тягостные дни
Доброго Мула как-то позвали подковать лошадей в Саморе, и старик заколебался, ехать ему или нет. Он даже спросил у Рыжика, справится ли он один с этим делом, но, не дослушав ответа, решил все-таки поехать сам. «Лучше ты останься. Может, невзначай какой клиент забредет, всегда надо быть на месте. А не то лучше прикрыть лавочку…»
Мариана была поражена. Жоан Добрый Мул как будто всерьез покончил с нелепой ревностью былых времен и уезжал спокойно, без грустинки в глазах. Он даже ни разу не оглянулся, как прежде. Мариана подумала, что ему уже нет до нее дела. И лучше бы уж он злился и ревновал, это бы хоть подтверждало его любовь. Потом она решила, что Сидро обещал приглядеть за ней, ведь они такие друзья, и ей захотелось, чтоб явился кто-нибудь из ухажеров. То-то мальчишка побесится! Однако он, стоя под навесом, продолжал невозмутимо играть на гармошке, когда со стороны пристани показался Зе да Фелисиа, старший конюх с фермы Ваз-Монтейро, и, ведя лошадь в поводу, прямиком зашагал к таверне.