Так, если сбил, на теле должны остаться кровоподтеки. На впалом животе наркоманки-алкоголички ничего такого не обнаружилось. Макс рванул свитерок выше – на груди тоже никаких синяков. На всякий случай он пробежался пальцами по покрывшейся мурашками коже, пересчитал ребра. Можно подумать, он врач и что-то понимает в поломанных ребрах!
Ничего, все нормально. Можно со спокойной совестью уезжать.
Что-то неладное творилось сегодня с его совестью. Сегодня вечером она вела себя как-то слишком активно и успокаиваться не желала. Макс тяжело вздохнул, снова присел перед пострадавшей, одернул свитерок и, подышав на руки, принялся застегивать шубейку. Что ж она за зверь такой? Кролик? Чебурашка?
Женщина больше не мычала, лежала себе смирненько, с закрытыми глазами. В тусклом свете фонарей ее лицо казалось гипсовой маской – сплошные светотени.
На дороге ее оставлять нельзя, еще сшибет кто-нибудь. Куда же ее девать?
Макс огляделся – метрах в пяти от дороги, на детской площадке, маячила деревянная беседка. Вон туда ее родимую! Он взял наркоманку за шиворот, рывком поставил на ноги, обхватил одной рукой за талию, чтобы не заваливалась, посмотрел на свою машину. Ее бы тоже не мешало из сугроба достать да поставить аккуратно, а то какой-нибудь лихач наскочит в темноте – и прощай, «маздочка», за двадцать четыре тысячи баксов.
Искус бросить тетку обратно в сугроб и заняться своей машиной был велик, но совесть, будь она неладна, снова беспокойно заворочалась. Макс чертыхнулся, подхватил свою ношу под мышки и, утопая в снегу по колено, поволок ее к беседке.
– Вот и все, моя красавица, – он пристроил женщину на скамейку. – Тут хорошо, ветер не так сильно дует. Полежишь, оклемаешься…
Он даже воротник на шубейке приподнял, чтобы наркоманке-алкоголичке было удобнее лежать, и уже собирался уходить, когда она вдруг открыла глаза. Теперь взгляд был не таким уж и невменяемым, просто испуганным и, кажется, просительным.
– Ну? – рявкнул Макс нетерпеливо.
Она ничего не сказала, закрыла глаза и вроде как уснула.
В машине было тепло и уютно, но продрогший до костей Макс поставил обогрев на максимум, посидел с минуту, согреваясь, посмотрел задумчиво на приборную панель.
Лора, наверное, уже извелась. Она ненавидела, когда он опаздывал, даже на минутку. Она вообще была очень категорична, его маленькая знаменитость. С ней было очень нелегко и очень здорово. Как на американских горках.
Макс долго ее завоевывал, обошел толпу конкурентов и, завоевав наконец, не собирался терять. Надо ехать. Может, еще не поздно.
«Мазда» дернулась, обиженно заворчала. Да, вот такие они строптивые, обе его девочки. Выравнивая машину, Макс потянулся за мобильником. Телефон Лоры не отвечал. Обиделась и не берет трубку? А может, уснула? Иногда так бывало: он приезжал на романтическое свидание и находил свою маленькую знаменитость спящей перед работающим телевизором. Он даже не пытался ее будить – она страшно не любила, когда ее будили, – он просто тихо пристраивался рядом на просторном авангардном диване и смотрел…
Он, Макс Легостаев, прагматик до мозга костей, с пеленок не признающий никакой романтики, мог смотреть на спящую Лору часами. Она была удивительной, она стоила потраченных на нее сил, денег и нервов. Нет, не так. Она была достойна намного большего, чем мог дать ей Макс. Он – всего лишь креативный директор модного мужского журнала, а она – теледива, звезда, богиня, небожительница.
От мысли, что богиня и небожительница Лора Лайт принадлежит не какому-нибудь олигарху или английскому лорду, а исключительно ему, Максу Легостаеву, на душе стало совсем хорошо.
Интересно, она сейчас злится? Скорее всего, да. Богиня и небожительница призвала несчастного креативного директора: «Макс, мне скучно, приезжай…»
А он, идиот, не воспользовался предоставленным ему шансом, посмел потратить бесценные минуты на какую-то обдолбанную тетку! Ох, похоже, не миновать наказания: отлучения от великолепного Лориного тела на неделю как минимум. Как он переживет это, бог знает. Будет его ломать и колбасить, и работа встанет, и главред «Хозяина жизни», непосредственный начальник Макса, будет раздраженно хмуриться и смотреть многозначительно, а потом скажет что-нибудь такое, от чего депрессия только усилится…
«Мазда», пофыркивая и вспахивая бампером снег, подрулила к знакомому дому. Лорин дом предназначался исключительно для таких, как она, небожителей. Ажурная башня из стекла и бетона упиралась верхушкой в тяжелые, нафаршированные ледяной крошкой тучи. Стряхивая снег, Макс вошел в ярко освещенный вестибюль, кивнул знакомому охраннику. За год он успел выучить всех здешних охранников. И они его успели выучить и держали за своего, до нового распоряжения богини и небожительницы Лоры Лайт.