Еще удар чем-то железным — и распорка, державшая полог, рухнула, приложив меня по спине. Я вскрикнула. Внутрь вломился кто-то тяжелый — кибитка просела под весом «гостя». Чуть приподняв уголок нижней шкуры, я убедилась: разбойник — пятнистая гиена — в один прыжок оказался у сундуков с явным намерением проверить содержимое. А у меня никакого оружия нет!
Первой — умной — мыслью было не подавать признаков жизни: добро нажить потом можно, а собственной шкурой рисковать не стоит. Но тут в проделанную в пологе дыру попытался залезть один из моих охранников. Не успела я порадоваться спасителю, как грабитель, метнувшись вперед, саданул того в лоб рукоятью длиннющего кинжала. Но самому, видимо, в ответ тоже досталось чем-то — он отшатнулся назад и наступил мне на хвост. Я взвизгнула так, что у самой в ушах зазвенело. А покусившийся на мои сундуки грабитель, гиена подлая, упал на меня то ли от неожиданности, то ли просто споткнулся.
Я опять мявкнула под тяжелой тушей, выбившей дыхание. Пока ползавший по мне грабитель возился, выпутываясь из шкур, я тоже пыталась выпростаться. Под руку попалась ручка ночного горшка, который мне специально здесь поставили, чтобы не мешала отлучками в кусты по надобностям. Да так и не воспользовалась.
То, что потом творилось в кибитке — ловушке, которую сама себе устроила, я вспоминала на другой день урывками. Как будто со стороны смотрела и не верила, что это со мной было.
Воздуха не хватает, мех лезет в рот, ребра вот-вот треснут под тяжестью разбойничьей туши, ничего не видно, но я упорно тянусь за горшком…
Сверху творится непонятно что… Шум, гам, вой, визг, свист…
Грабитель почти встал с меня, позволив судорожно вздохнуть… Яростный клич — и кто-то новенький кинулся на него. Только не это!..
Вух-х-х! На меня свалились оба, опять выдавив из груди весь воздух, и давай драть друг друга когтями, лупить кулаками, рычать. Того и гляди, размажут меня под шкурами, потому что половина ударов достается мне. А между ударами я ругаю себя последними словами. Хватило же дури выбрать себе укрытие. Скоро последний дух выбьют вместе с пылью…
— Бе-е-е… — выбили, выдавили из меня странный звук, когда нижний вояка рывком оттолкнул от себя верхнего и, судя по глухому удару, выкинул его наружу.
Незнакомец привстал, дав мне возможность разок вдохнуть воздуха — пыльного… На этот раз мне хватило ума постараться выползти из-под шкур. Наполовину удалось. Свобо-да-а-а!..
— Апчхи!.. — В следующее мгновение я взмыла вверх.
Столкнулась взглядом с разбойником-гиеной — детиной раза в два больше себя, упершегося в полуобороте волосатой звериной головой в полог и сцапавшего меня за шкирку, будто котенка.
Полугиена оскалился, показав жуткие клыки, и злобно рыкнул мне в лицо. Моя рука сама собой взлетела вверх, чтобы защититься, а попутно совершенно непредсказуемо огрела грабителя по морде горшком.
— Ы-ы-ы, — взвыл он, скосив глаза к переносице.
— Ой, простите, пожалуйста… — просипела я в ужасе, разглядывая неожиданно взявшееся откуда-то оружие.
Надо же, оказывается, пока по мне свои-чужие ходуном ходили, не выпускала из руки горшок.
А рука с горшком, словно они сами по себе жили, проявляя чудеса сообразительности, — били оглушенную полугиену по лбу снова и снова, снова и снова.
Только подумала, что посудина на редкость полезная попалась, толстый глиняный горшок лопнул, оказавшись все-таки хрупким оружием, а я опять свалилась на пол под немалым весом. На этот раз быстро вывернулась из-под наконец-то потерявшего сознание грабителя.
Ну и крепкий же у него лоб, зараза, уф-ф-ф, даже вспотела. Неужели спаслась? Но, опустив взгляд на побежденного грабителя, заныла, испугавшись, что убила — вон морда гиенья вся в крови. А что сделают со мной его подельники? Дрожащей рукой коснулась жилки на мощной шее — бьется. Живой! Мой стон облегчения не слышал, наверное, только глухой.
На поляне шум стоит страшный — кипит нешуточный бой! А я тут одна, слабая и беззащитная, ручку с остатками горшка прижимаю к груди. Надо из этой ненадежной меховой норы-ловушки выбираться!
Больше не раздумывая, трясущимися руками содрала с себя одежду и сменила ипостась на кошачью. Прокралась к пологу и осторожно высунулась наружу. Жуть! Сроду такого не видала: звери и полузвери бьются насмерть зубами, когтями, клинками… Страшно! Даже зажмурилась сперва. Огляделась: на меня вроде никто внимания не обращает. Юркнула вниз и, каждое мгновение ожидая очередного подвоха, стелясь по земле, между камнями и пнями поползла к деревьям. Уж каракалы умеют подкрадываться к врагам так, что ни один не заметит. Не зря нас называют тенями. Воинов-мужчин, конечно, но вдруг во мне кровь предков взыграет.