Уже находится на грани безумия. Каждая встреча как психологическое испытание.
Переживает настолько мощно и сокрушающе, что после договора об очередном свидании теряет сон, пропадает аппетит, случается расстройство желудка. Иногда рвёт.
Просыпается ни свет ни заря. Внутри всё дрожит и холодеет. С утра полтора часа отмывает себя в душе. Утюжит каждую крошечную складку на одежде, чистит, и чуть ли не под лупой изучает обувь. По миллиметру наносит макияж, тщательно рассматривает и придирается к каждому неточному штриху.
Ждёт в условленном месте, а сама кое-как стоит. Волнуется так, что мокнут пальцы, трясутся и подкашиваются ноги. Пересыхает горло, шумит в ушах, грудь громыхает оглушающими толчками. Напряжение достигает критического предела.
Как только фигура Давида появляется в поле зрения — детонирует заключительный, отчаянный всплеск.
И воцаряется абсолютный выжидательный штиль. Не дышит, не слышит, не чувствует. Созерцает и ждёт… Пропускает через себя каждое движение. С каждым приближающимся шагом внутри рождаются новые живительные колебания.
Подошёл, улыбнулся, заговорил — и всё меняется. Её отпускает…
Мир феерическим вихрем радостно возвращается на место. Наступает спокойствие и стабильность, сердце выравнивается.
С каждым вдохом его энергетики организм впитывает и до предела наполняется блаженным теплом и счастьем. Лера успокаивается.
Окрылённая душа взлетает на седьмое небо — он рядом, он здесь! С ней! Он — реальность, его можно потрогать, почувствовать, понюхать!
А потом сидит опустошённая, обессиленная и апатичная, вывернув и израсходовав за несколько часов все эмоции. А Давид удивляется её спокойствию и безразличию, не зная, насколько разрушительную бурю она пережила, пока не появился он.
Глава 15. Ночь
В этот вечер Давид смёл все договорённости.
Ревновал и бесился, видя, с какой жадностью, чуть ли не капая слюной, соперник смотрит на его девушку.
Уже понял свою ошибку и запоздало жалел, что начал бахвалиться и снова подогрел страстный интерес южного мачо. Стал опасаться выйти из комнаты и оставить её наедине с активным доктором.
После ухода Эли, Давид перестал сдерживать злость. Агрессивный самец, столбящий границы своей территории и мечущий собственность, вырвался и взъярился.
Захватил девушку, ладонью спрятал лицо на своей груди, оборвал потуги вытащить на танец и заслонил от раздевающего взгляда Зураба. Рычащим голосом внятно и однозначно предупредил:
— Достаточно. Это МОЯ женщина, прибереги энергию и любезности для своей дамы.
Обменялись с хозяином квартиры хищными улыбками, больше похожими на звериные оскалы и закончили затянувшееся застолье.
Садиться Маркову за руль после обильных вливаний спиртного было нельзя. Общественный транспорт уже закончил работу, поймать дефицитное зеленоглазое такси среди ночи сложно. Оставался единственный подходящий вариант — переночевать у Зураба.
В расчёте на это Давид и задерживал Леру.
Неистово врал, что не планирует прикасаться к ней, уйдёт спать в спальню доктора, ляжет с ним на одной кровати. А девушка останется одна в соседней комнате на диване.
Лера устало согласилась, что таскаться с подвыпившим мужчиной по ночному городу в поисках такси — плохая идея. Самое разумное и безопасное — переночевать здесь.
Прекрасно понимала, что Марков специально тянул до последнего, чтоб появилась убедительная причина не отпустить её домой, а остаться на ночлег вместе. И сегодняшняя ночь, скорей всего, обогатит так называемую дружбу далеко не невинными сюрпризами.
Если честно, то это не пугало. Очевидно, что наступила пора определяться. Что-то выбрать.
Вариант первый — прекращать затянувшуюся игру, не морочить никому голову и решительно выходить из отношений или…
Или второй вариант — переходить на следующий, взрослый, проблемный этап. Изведать опасный и манящий вкус запретного плода.
Первое — до невозможности больно от одной мысли о расставании.
Второе — страшно до озноба.
С самого начала знала, что играет с огнём. Нельзя дразнить мужчину, испытывать терпение и наивно считать, что это будет длиться бесконечно. Но… Что будет — то будет. Не расстроится — никто не виноват и не велика трагедия, если близость между ними всё-таки произойдёт. На самом деле… даже хочет этого.
Тем не менее будет сопротивляться насколько хватит сил…
Веселье сошло на нет, страсти выдохлись, гости и хозяин заключили перемирие и разбрелись по комнатам. Как и договорились — Лера в одну, мужчины — в другую.
Девушка выключила свет, наощупь дошла до дивана, разделась, аккуратно сложила одежду на стул и собралась прилечь.
Прислушалась к неутихающему сердитому спору в соседней комнате и стало страшно…
Наверняка, Давид ночью проберётся к ней в постель. Сейчас он под хмельком. Наговорил много лишнего и глупого. Завтра трезвой головой обдумает вырвавшиеся спьяну слова, пожалеет и устыдится того, что наболтал.
И если ночью между ними что-то произойдёт, то у него отличное оправдание — был не вполне адекватным, не отдавал отчёт. Знает, что Лера пила символически, следовательно, её поступки не списать на неподконтрольное разуму состояние.
Придёт к постыдному выводу, что она зацепилась за его обещание и не преминула воспользоваться возможностью быстренько лечь под него. Возможно, начнёт скрыто презирать за уступчивость.
Лера похолодела.
Моментально натянула на себя джинсы с футболкой, в таком виде забралась в постель. Удовлетворённо выдохнула. Если мужчина всё-таки придёт, то справиться с одетой будет трудно.
Накрылась одеялом с головой и настороженно повернулась к входу.
Ждала. И не ошиблась.
Одновременно и вздрогнула, и рассмеялась про себя, когда тихо приоткрылась дверь и Давид смиренной тенью бесшумно присел на край дивана.
Заметил, как сильно она напряглась и сжалась. Глубоко, испуганно задышала. Отодвинулась от него, обхватила себя за плечи.
Ласково и убедительно зашептал:
— Лера, мы же взрослые люди! Я останусь с тобой. Обещаю, что не буду ничего делать насильно… Просто полежим вместе, поговорим… Хорошо?
Промолчала. В груди всё колотилось и похолодело.
Давид немного помедлил, не дождался ответа, разделся и осторожно прилёг рядом. Вытянул крепко зажатое ею одеяло, быстро нырнул под него.
Обхватил за талию, притянул к своему гулко бьющемуся сердцу. Удивился, хрипло прошептал, мягко касаясь губами кромки волос:
— Почему не разделась?
Горячее дыханье мужчины и незнакомая, завораживающая интонация родили россыпь предательских мурашек, щекочуще разбежавшихся по всему телу. Пересохшим ртом выдавила:
— Потому…
Лера против воли утопала в бархате его голоса, обволакивающем тепле рук, гипнотически затягивающем запахе. В голове царила паника и полный кавардак из мыслей.
Это была первая ночь, которую они провели вместе.
В темноте и в горизонтальном положении всё осязалось по-другому. Интимным, загадочным, пугающим и возбуждающим новизной восприятия.
Поцелуи и объятия жгли необычными волнующими ощущениями.
Ласки странным, до неприличия приятным движением, отзывались внизу живота.
Перехватывало дыханье, голос отказывался повиноваться, дрожало и дурело тело.
Сердце зашкаливало и яростными толчками разгоняло кровь.
Давид нависал над девушкой, придавливал сверху, выпивал губами лицо, гладил по волосам и, как одержимый, жарко шептал в ухо:
— Прошу тебя, роди мне сына!
Распланировал общее будущее. И главное в нём — рождение сына. Уже приготовил имя — так же, как зовут его отца. Обещал снять квартиру и жить вместе с Лерой. Жениться на ней сразу после рождения ребёнка.
Мечтал, как будет гулять с ним, чему научит, куда свозит и что покажет. Дошёл даже до завещания — клялся сделать его своим наследником.